Дробов, на секунду оторвав взгляд от экрана, повернулся к Иванову, но грохот нового взрыва заставил его снова выпрямиться. Прямо по центру вверх уходил мощный столб пламени.
– Что это?
– Взорвалась машина.
– Джип?
– Да. Слишком близко стоял к зданию, рванул бензобак. Очень жарко.
По экрану пошли полосы помех, и Иванов выключил видеомагнитофон.
Наступило молчание. Наконец Дробов спросил:
– Как я понял, вы хотите сказать, что тот парень за минуту десять секунд сумел добраться до столовой, взять мину и добежать почти до выхода?
– Он вполне мог сделать это.
– Он уже это сделал! – Родион резко встал с места.
– Сядь! – Дробов посмотрел на него исподлобья. – Надо было лучше выполнять свою работу. Оставил мину на виду!
Родион продолжал стоять.
– Лучшего места я не нашел. В самом зале прятать было бессмысленно – там и места такого нет, ее сразу бы обнаружили. А на кухне, на ящике, где полугодовалая пыль…
– Достаточно, – перебил его генерал. – Эти два дня показали, что мы ни на что не способны. Мы – шавки, умеем только тявкать. А когда доходит до дела – все! Впрочем, какие там два дня… Одно утро показало нам, чего мы стоим. – Дробов, помолчав, вперил взгляд в Родиона. – Впредь ты будешь зубами соединять концы проводов на минах, понял?
Родион молча кивнул.
– Смотри не проколись с евреями. – Григорий указал глазами на стул. Родион сел. – В утешение могу сказать, что сам взрыв мне понравился. Красиво. Впечатляет. Только не в том месте.
– Кто же обнаружил наш подарок? – спросил Иванов, обращаясь, по-видимому, к себе. Он сидел, наклонив корпус вперед, и смотрел под ноги.
– Боюсь, этого мы не узнаем никогда. – Дробов встал и направился к выходу. – Советую всем не пропускать выпуски «Новостей». Больше всего нас должны интересовать жертвы. А их, судя по всему, практически нет. Черт, какой был шанс!..
* * *
Светлана встретила Дробова улыбкой. Время было обеденное. За этот отрезок времени она успела сделать немногое: позвонить домой, в редакцию, поспать и потушить цыпленка. Потом она хотела сделать еще один звонок, но телефон неожиданно отключился. Правда, перед этим она успела накоротке поговорить с Григорием. Если все же систематизировать все действия Светланы или воспроизвести их в хронологическом порядке, то ее утро прошло по следующему расписанию: она немного поспала, позвонила домой, в редакцию, поспала побольше, поговорила с Григорием, спохватилась и приготовила цыпленка. Теперь, после неудачной попытки поговорить с матерью, она, улыбаясь, стоит перед Григорием.
Светлана провела ладонью по его щеке. Колючая. А ведь утром он был гладко выбрит. Как быстро растет у него щетина. Нужно сказать, чтобы он побрился.
– Ты надолго? Или снова уйдешь?
– Нет. Теперь я тебя не оставлю.
Она поцеловала его; губы были сухими и горячими.
– Сегодня я сделала невероятную вещь. Сказать, какую?
– Скажи.
– Вообще я терпеть не могу готовить, оттого и не умею, а тут взяла и приготовила цыпленка. Ты не должен сердиться, если он окажется недосоленным или жестковатым. И вообще – он без лука, специй и соуса: просто ощипанное тело, подвергнутое термической обработке. Конечно, с моей стороны это сюрприз, скажу честно. Ты будешь есть?
– Буду… если ты пообещаешь мне, что до утра останешься здесь.
– Только до утра?
– Извини, это была попытка оставить тебя здесь навсегда.
– Я бы осталась. Скромно, правда?
– Нормально.
Светлана обняла его за шею. Дыша ему куда-то за ухо, она тихо и, как ей показалось, буднично сообщила:
– Знаешь, телефон не работает.
Дробов хотел отстраниться, но не мог. От горячего дыхания Светланы по спине пробежали мурашки. Он слегка прищурился, рассматривая себя и ее в зеркале напротив.
– Правда? Ты хотела куда-то позвонить?
– Домой. Родители беспокоятся.
– Позвони по мобильному телефону. Он всегда со мной. Только не говори, где ты находишься. Завтра мы вместе сходим к тебе домой. Скажи, что не сможешь прийти потому, что расследуешь одно дело.
– Я?! Расследую?!
Теперь Светлана сделала попытку отстраниться, чтобы он видел ее недоуменные глаза. Дробов удержал девушку.
– Да. А разве журналисты не расследуют никаких дел?
– Ну почему… Кстати, раз уж зашел разговор… Ты не знаешь ничего об отравляющих веществах, похищенных со склада одной из воинских частей в Самарской области?.. Слышишь?
Хорошо, что они стояли вот так, обнявшись, и он лицом к зеркалу. Иначе она бы увидела, как внезапно побледнело его лицо. Дробов застыл словно каменный.
Он еще ничего не успел сообразить, но тяжесть на душе, связанная со Светланой, внезапно отпустила его. Все же их встреча хоть и была, возможно, роковой, но закономерной – это уж точно. Теперь все упрощалось для Дробова, включая и последнюю задачу, выполнение которой было для него довольно тягостным. Светлана, оказывается, знает чересчур много. И чем черт не шутит, так ли стихийна их встреча? Она была нужна ему, он – ей. Все подсознательное у Светланы выплывало наружу и становилось вполне осязаемым вместе со словами об ОВ. Теперь Дробову необходимо было выяснить, что же все-таки она знает.
Генерал оправился быстрее, чем она вторично задала вопрос:
– Слышишь?
Она все же отстранилась, но не увидела изменившегося цвета его лица, не прочла на нем ничего подтверждающего бредовые домыслы Антона. А могла бы, видя Дробова в зеркале.
– Да, – спокойно ответил он, – и пытаюсь понять, о чем идет речь.
Светлана облегченно вздохнула. Она знала, чувствовала, что Григорий не может быть причастен к тому ужасному преступлению.
А генерал легко перешел в наступление.
– Ловлю тебя на твоем же восклицании: «Я?! Расследование?!» – Он очень удачно передал интонации Светланы, и она, не сдержавшись, рассмеялась. Григорий присоединился к ней. – Значит, ты никогда не вела никаких расследований… Тогда что это за слова об отравляющих веществах?
Светлана взяла его за пуговицу пиджака и стала машинально ее откручивать. Она не знала, как все объяснить Григорию. В его отсутствие сделать это казалось легко. Она даже уверилась, что он ей поможет. Вернее, не ей, а ее новому знакомому Антону Никишину. Однако сейчас, когда он здесь, стоит так близко-близко, все попытки объяснений выглядели совершенно невыполнимыми. Если она начнет все с самого начала, то как ему доказать, что она пришла не ради Антона, а сама. Выходило, что их отношениям мешало корыстное начало ее появления, пропадало что-то романтическое. Можно, конечно, признаться: «Я шла вот за этим и за этим, но встретила тебя». А он возразит: «Но ведь подозрения твои рассеялись только сейчас, после того, как ты спросила, а я ответил. Значит, весь вечер, всю ночь и утро ты лицемерила. Ты работала». Она ответит: «Нет! Я была искренней и ночью, и утром. Я похоронила бредовые затеи Антона». А он скажет: «И все-таки ты спросила…» И все эти вопросы перечеркнут то, что родилось между ними. Нет, Светлане этого не хотелось. Сейчас, увлекшись Дробовым, она со смешанными чувствами вспоминала об Антоне. Девушка спохватилась: Григорий что-то говорит ей! Светлана сделала попытку улыбнуться, однако улыбки не получилось. Она покачала головой и слегка нахмурилась.