– Ты чего-то боишься?
– Боюсь, что под меня начали копать: прокуратура, ФСБ. Если так, их расчет прост: они провоцируют меня смертью главы "Трой", рассчитывая на то, что я совершу ошибку, ликвидирую фирму и переброшу деньги на другие счета. Будем надеяться, что я ошибаюсь.
– Ты что-то часто стал ошибаться, – хмыкнул Зеленин.
– Много не пей, – повторился Курбатов и степенной походкой вышел из дома.
Иерусалим
"Марш Лазар. Работает в федеральной структуре. Гастроли, выставки, ярмарки, прочее артдерьмо мимо него не проходят", – вспоминал Романов показания Розовского. По его словам, Лазар контролирует "артдерьмо" в Израиле, имеет надежных партнеров в России, Украине.
Страховая компания "Артика" заключила с Лаза-ром джентльменский договор и выкрала для него картину Дороти Теннант "Смерть Амура". Кража была совершена из чикагской частной коллекции. Для кого Лазар заказал картину, Розовскому известно не было. Может быть, он знал правду, но не успел открыть ее. Как раз в то время, когда Романов задавал ему этот вопрос, в квартиру постучались портье и местный детектив...
Сегодня Романов увидел на экране свое фото. Точнее, жалкое подобие фоторобота, похожего на среднестатистического бомжа из той же России или Украины. Волосы то ли прилизаны, то ли приклеены, то ли свои, то ли чужие. Очки отчего-то громадных размеров. Будто составители намеренно маскировали за ними какие-то особые черты. Борода и усы остались неизменными. Рядом с этим роботом телевизионщики выставили отвратительное создание: без бороды, с растрепанными волосами, без очков, с широким носом. Романов походил на посмертный слепок опаленной заживо свиньи с распахнутыми от ужаса и страдания глазами. Какая-то дьявольская креатура.
Румын смыл краску с волос, расчесал их оригинальным образом – долго и энергично тряся головой. Затем резко запрокинул голову, и волосы упали так, как всегда. Покажись он сейчас в "русском" ресторане, его бы не узнала даже та девушка.
Он так и не узнал ее имя. Их связь была мимолетной, скрытой, даже секретной, и такое положение дел устраивало обоих. Он не порывался назвать хотя бы вымышленное имя, она – свое настоящее. Настоящая измена – скорая, как взмах топора над жертвой, но долгая, как воспоминание; окончание ее – жгучее и чуточку болезненное, как и положено. Это как прыжок с крыши высотного дома без парашюта: быстро летели. Долетели, конечно, но как – это уже другая история.
Девушка. Просто девушка. Девушка по имени Связь. Романов улыбнулся. Кто-кто, а она не станет давать показаний ни за, ни против него. Потому что изменила своему парню. Потому что вернется к нему и одарит его лаской за этот удивительный вечер. Пусть образ любовника выветрится из головы, но останется воспоминание чего-то радужного, отвергающего личность как таковую.
Но девушку все равно найдут, зададут ей несколько вопросов. Костя предугадывал ответ: "Подсел ко мне какой-то педик, потом поперся за мной в туалет, надумал проводить меня, тащился за мной целый квартал". Главное, ее показания подтвердят несколько свидетелей, включая телохранителя Троя. Все они попались на крючок профессионального убийцы. Этот вариант Румына устраивал.
Романов вышел из гостиницы и подозвал такси. Назвал адрес конторы "Розыск" и закрыл глаза. Дневное солнце слепило через стекло, и Романову показалось: он в своем доме, в пригороде Самары. На дворе не конец лета, а конец зимы. Солнце не простое – февральское. Оно мягко согревает через стекло...
Как и в прошлый раз, Романов постучал и вошел, не дожидаясь приглашения. Вместо приветствия детектива услышал его громкое ворчание:
– Так и знал, что вы снова вернетесь.
Костя не стал изображать из себя голубого. Он пододвинул к столу стул и сел лицом к сыщику.
– Вспомним несколько моментов, детектив. Мы с вами заключили джентльменское соглашение, не оформляя никаких бумаг. Вы изначально работали на меня, то есть собирали информацию на Троя Зеленина: в каких местах он бывает чаще всего, где проживает, с кем встречается и так далее. Вы также вручили мне несколько его фотографий, которые я сохранил. Снимки отнюдь не любительские. Я заплатил вам за работу. Но вернемся к началу, к одной из первых моих фраз: "Я выбью Трою мозги". Вы знали, что готовится покушение на Троя, однако же работали на меня. Вы же не станете этого отрицать?
– Мне проще молчать, чем что-либо отрицать, – обреченно проворчал он. – Пусть немного, но мне попортят жизнь. Зачем вы снова пришли? Чтобы услышать, что я подумал о вас? Я похвалил вас: "Этот педик сделал свое дело, он молодец". И в этой связи также не стал никуда докладывать. Дело закрыто?
– Не закончено. Доведите дело до конца.
– У этого дела есть конец?
– Узнайте адрес конторы, где нашего покойника будут готовить к выносу, а потом и к вылету.
Романов устроился в вестибюле похоронной конторы, расположенной неподалеку от госпиталя Нотр-Дам де Франс, что на границе Христианского квартала Иерусалима. Взяв со столика фирменный проспект траурного красно-черного цвета, принялся листать его, изредка бросая взгляд на часы. Со стороны казалось, он поджидает кого-то, убивает время в этом настоящем "доме скорби". Лет сорока высокий служащий в чуть лоснящемся черном костюме убедился в этом, когда подошел и осведомился, чего желает господин.
– Я жду, – коротко ответил Романов, снова бросив взгляд на часы.
Он изучал обстановку в этом заведении; где-то рядом, может быть за дверью, которая словно поглотила служащего, лежала его жертва. В представлении Романова – приманка для другого хищника.
Времени у него было в обрез, а ему предстояло разработать план отхода из этого здания, когда здесь прозвучат несколько выстрелов. Ему был нужен предлог, чтобы заглянуть в пару-тройку комнат. Возможно, из туалета есть выход – через окно, вентиляционную шахту... Он только мельком ознакомился с подъездными путями к конторе. Есть время пройтись по двору и там определить, есть ли запасной выход из здания, есть ли дополнительный подъездной путь. Должен быть. Здесь и "Скорая" – частый гость, поскольку с родственниками умерших нередко становится плохо, и пожарные машины должны беспрепятственно подъехать к зданию, если основная магистраль забита автомобилями.
Романов, разрабатывая план, привычно не упускал ни одной мелочи; порой они наводили на мысль, и план представал перед ним во всей красе.
Он также был одет в черное. Такой же цвет он ожидал увидеть на своей очередной жертве. Пока что он, глядя прямо перед собой, представил самый короткий и бесхитростный план нападения. Он встает и идет вслед короткой делегации: сгорбленный, со склоненной головой. Он незнаком Даниилу Зеленину и его окружению, он обращает на себя внимание, но не резкое, а соответствующее общему настроению, потому у него есть шанс сделать несколько прицельных выстрелов. Главное – попасть в жертву, остальных, если повезет, можно стреножить.