Кавлис кивнул. Похоже, паренек не врал и рассказал все. Он дал ему десятку. Пацан принял ее нехотя. Или сделал вид.
Итак, в двух случаях (из двух) Санька уходил в одну и ту же сторону. Причем оба раза торопился: после побоев и как только получил от Татьяны ампулы с обезболивающим. Напрашивался вывод, что в обоих случаях он направлялся в сторону «дома». А как раз в той стороне находились два лицея.
Нет, неспроста мальчик насторожился во время разговора с Татьяной; и она вовремя вспомнила, что вид у Саньки был такой, словно он проговорился.
Теперь главная задача: посетить оба лицея. Если при них есть подстанции или котельные, поговорить с рабочими, с вахтерами, может быть, кто-то из них вспомнит мальчика, который должен был хотя бы пару раз попасться им на глаза.
Другой вопрос, захотят ли они вообще разговаривать. Удостоверения с тремя грозными буквами на корочках у Николая больше не было, лежит себе в надежном месте в расщелине высоких гор юго-западного приграничного района Таджикистана. Скорее всего так и останется лежать там навечно. Если только судьба снова не забросит бывшего майора спецназа в жаркую страну.
Нет, не дай бог, вздохнул он, возвращаясь к прежним мыслям. По сути, в нем видна военная выправка, внешность в какой-то степени «казенного человека»; если добавить к этому «я из милиции», может и проскочить.
«Не проскочит, — подумал он, — позвоню Димке на работу, отпишу себе в подмогу его помощника, Прокопца. Зовут Петром, кажется».
Но вахтерша педагогического лицея, услышав «я из милиции», охотно стала давать показания. Мальчика? Лет десяти, кудрявого, в поношенной одежде, а вчера во всем новом, не видала. Котельная? Нет, они «привязаны» к районным тепловым сетям. В подвалах холодно, сыро, крысы там, да и незамеченным мимо нее никто не проскочит. Тем более мальчик. И напарницы у нее бдительные. Можно ли ему посмотреть подвал?
— Я и ключ вам дам.
Фонарика у вахтерши не оказалось. Николай с головой окунулся в промозглую атмосферу подвала, освещая себе путь зажигалкой. Крыс тут было множество, они противно верещали, потревоженные внезапным появлением человека, норовя перебежать ему дорогу; недобро светились их глаза из темноты.
Сыро. Николай нагнулся, освещая пол. Никаких свежих следов, свои он видел за собой отчетливо, но прошел до конца подвала и повернул обратно. С водяных труб ему за шиворот капала вода, как еще только проржавевшие трубы выдерживают давление.
Он поблагодарил вахтершу. Воспользовавшись любезно предложенной тряпкой, вычистил обувь. Выйдя на улицу, еще раз обошел здание. Оно стояло особняком от жилых домов, но не было огорожено. А вот лицей компьютерных технологий был обнесен металлическим забором, за ним просматривались хозяйственные постройки, широкая спортивная площадка с двумя баскетбольными стойками, по краям площадки — ворота средних размеров. Снег на площадке утоптан, видимо, студенты нередко играли здесь в футбол.
Какой-то паренек с коричневым «дипломатом» обогнал Николая. Тот остановил его.
— Где у вас котельная?
Студент блеснул очками в сторону приземистого здания и поспешил дальше.
Приветствие «я из милиции» — и дежурный кочегар поднялся с места. По привычке или демонстрируя работоспособность, он посмотрел на показания счетчиков и только после этого принял вид внимательного слушателя.
— Мальчик?.. — дежурный почесал в затылке. — Видел пару раз. Нет, в новом не видал. На нем кепка такая с опускающимися ушами. Как раз мое дежурство было, мальчишка попросил разрешения вымыть голову. А у нас тут душ, — он показал в угол, — я разрешил. А что тут плохого?
Точно, здесь Санька. Кавлис уже на сто процентов знал, что мальчик где-то рядом. Он чувствовал его.
— Кроме котельной, у вас есть теплые помещения?
— У нас везде тепло, — сообщил кочегар. — Работаем, наверное.
— Я имею в виду подвальные помещения, — пояснил Кавлис.
— Рядом только дренажная. Но там никого нет.
— Можно посмотреть?
— Могу проводить.
Дежурный накинул на себя телогрейку, на ходу тронув какой-то вентиль. Да, пришлось ему сегодня повкалывать. Уже во второй раз его напарник, как положено, не сдает ему смену. Когда он пришел, котлы были чуть теплыми, давление на нуле. Видно, еще с вечера замутился напарник, а с утра, даже не дождавшись, куда-то рванул. Но не похмеляться, это точно, на столе осталась на две трети опорожненная бутылка водки. Значит, уже утром пьяный был, ничего не соображал.
Они вышли на морозный воздух. Кочегар, поманив Кавлиса за собой, открыл дверь в дренажную и первым стал спускаться по ступенькам, давая объяснения:
— Весной тут — караул! Грунтовые воды прут — замучаешься откачивать. Правда, вода и сейчас есть, каждый день проверяем, но мало. А так до середины июня бедствуем. Вот, смотрите, только не оступитесь, приямок у нас глубокий.
Дежурный остановился. Раз уж он здесь, нужно проверить сальник в насосе, с месяц назад последний раз набивали.
Дверь в самом конце полутемного зала манила к себе Кавлиса. Но отчего-то он приближался к ней медленно. Санька там. Или был там. Он волновался, что несвойственно для человека, прошедшего весь Северный Кавказ и Приднестровье, начинавшего службу в составе спецгруппы при Министерстве безопасности.
Пауза. Ему необходима была передышка. Рука сама нащупала в кармане пачку сигарет. Он щелкнул зажигалкой раз, второй, третий, прикурил сигарету. Оглянулся. Рабочий склонился над помпой.
— Что это за дверь? — неожиданно хриплым голосом спросил Николай.
Не оборачиваясь, кочегар ответил:
— Там ничего нет, пустотка. Я туда с лета не заглядывал. Там открыто, посмотри. — Он вдруг встал, болезненно сморщившись, схватился за поясницу и выругался: — Неужели снова радикулит... Такты что, начальник, пацана там, что ли, хочешь найти?
— Теперь не знаю, — ответил Николай.
Выбросив окурок, подошел к двери. Такое чувство, что он должен ворваться туда вместе со своей бригадой. Дверь открывалась внутрь, она со стоном подалась.
— Там выключатель справа, — подсказал дежурный. — На уровне головы. Только не знаю, есть ли лампочка. По-моему...
Николай услышал за спиной его шаги.
— Оставайся на месте! — холодно приказал он. Его глаза смотрели в полумрак, и он уже различил на полу пятна крови. Рука потянулась к выключателю. Словно выстрел, раздался щелчок, и как от вспышки резануло глаза.
Прямо у него под ногами лежало окровавленное тело, из горла торчала лыжная палка. В полушаге от него — полиэтиленовый пакет, рядом валяется банка с пельменями, колбаса, батон белого хлеба, две пачки «Явы».
И еще одно тело, нелепо раскинувшее руки в углу комнаты. Мертвые глаза, приоткрытый рот, кончик языка касается верхней посиневшей губы, вздутую шею прорезает глубокая борозда, от нее протянулись концы капронового шнура. Задушен.