— А ну-ка, дети, выстроились. — Классная руководительница 4-го "В" 36-й новоградской школы — она же завуч — прошла вдоль шеренги детей. В спортзале школы собрались ученики с третьего по пятый классы, одни мальчики. Они не понимали, зачем их привели в спортзал, но были рады, что сорвался первый урок. Девчонкам не повезло, сидят в классе, им дали самостоятельную работу.
Вдоль шеренги медленно прошла молодая женщина. Она внимательно вглядывается в лицо каждого школьника и медлительно покачивает головой. Но вот она остановилась возле мальчика лет десяти. После довольно продолжительного взгляда она протянула ему вязаную шапочку и попросила:
— Надень, пожалуйста.
— Это не я, — сказал пацан. Многие догадались, что кто-то из школы совершил какой-то проступок, может быть, даже преступление, и сейчас его ищут. Вслед за женщиной шел молодой человек в ондатровой шапке, в руках у него фотоаппарат.
В шеренге школьников возникло волнение, шепотом пробежала тревожная весть: кто-то изнасиловал эту женщину. Неужели Колька Сидоров?! Хорошо еще, что девчонок здесь нет. Но все равно узнают.
Сидоров отчаянно вспоминал вчерашний вечер.
Женщина снова покачала головой.
— В шапке вроде бы похож, но...
Шеренга вздохнула с облегчением. Но не все. Кое-кто хотел, чтобы именно Сидоров оказался преступником.
Больше ни на кого шапку не примеряли.
И вдруг школьников буквально сразило предложение завуча привести сюда и девочек.
— А что, — высказался парень с фотоаппаратом, — это мысль.
Вот это да! Вот это девочки! Наши девочки! И такая взрослая тетя!
Татьяна отчего-то смутилась, когда, покидая зал, мальчики смотрели на нее несколько странно. Да и девчонки, входя в спортзал, поглядывали на нее с опаской.
— Вот эта очень похожа, — сказала Татьяна, останавливаясь возле старосты 3-го "А" класса.
«Я?!!» — староста вспыхнула. Она не успела опомниться, как на нее надели шапку.
— Ты можешь улыбнуться? — спросила ее женщина.
Девочка отрицательно замотала головой. Вот если только через силу и со слезами на глазах.
— Да, очень похожа, — снова произнесла женщина. — И ростом подходит.
— Козлова! — строго сказала завуч. — Ты пойдешь с этими людьми. Тебя сфотографируют. — И добавила от себя: — Может быть, ты будешь сниматься в кино.
Девчонка обмякла. «Ну попадись мне этот Сидоров! — мстительно сверкнула она глазами. — Наговорил всякой похабщины».
— В «Ералаше»? — робко спросила староста.
Наталья Аксенова с дочерью прохаживались вдоль палаток вещевого рынка. Ольга действительно была рослой девочкой, в десять лет всего на голову ниже матери.
— По-моему, — сказала Аксенова, — у тебя была вот такая куртка.
— Мама! — Ольга жевала резинку, то и дело надувая пузыри. — У этой на рукавах полосок нет.
— Я что-то не помню, чтобы на твоей куртке были полоски.
— Не ты же ее носила. — Сегодня у Ольги был маленький праздник, мать сама пришла в школу и отпросила ее с занятий.
— Будете мерить? — осведомился вконец продрогший продавец. От сильных порывов ветра ткань палаток оглушительно хлопала, алюминиевые каркасы сотрясались и готовы были сорваться с места. Такая погода привычна зимой, но, когда в ноябре морозы за двадцать, да еще с ветром, холод пробирает до костей. Определенную роль тут играло самовнушение; внуши сейчас тому же продавцу, что сейчас январь, он вмиг перестанет трястись от холода.
— Нет, спасибо. Нам нужна куртка с полосками.
— Вот с полосками, — предложил парень.
— Нам нужна красная, — отказалась женщина.
— Вот красная с полосками.
— Мы хотим короткую.
«Сами вы не знаете, чего хотите, — скривился продавец, провожая клиентов ленивым взглядом. — Стопроцентно ничего не купят. Пешеходы». Мимо прошла женщина, торгующая хамсой, и парень остановил ее. Еще купил у нее стакан относительно горячего кофе.
Наконец в предпоследней палатке Аксеновы нашли то, что искали. Ольга надула очередной пузырь и тронула мать за руку:
— Вот такая куртка была у меня.
— Ты уверена? — спросила Наталья.
— С тобой хоть никуда не ходи! Конечно, уверена.
— Не разговаривай таким тоном с матерью! — строго выговорила Наталья.
Продавщица тут же сняла куртку с плечиков.
— Как раз ваш размер.
— А меньше нет?
— Зачем вам меньше? — удивилась продавщица. — Сейчас молодежь носит все чуть великоватое.
— Нам надо впритык, — сквозь зубы, теряя терпение, произнесла Аксенова-старшая. Прилипчивые торгаши начали действовать ей на нервы. И она искренне удивлялась, почему среди них не видит своего мужа, который так же легко мог вывести ее из себя.
Женщина пожала плечами: «Покупатель всегда прав». Порывшись в огромном полиэтиленовом пакете, нашла нужный размер.
— Будете мерить?
— Обязательно, — отрезала Наталья.
Ольга едва влезла в куртку: руки по локоть торчат из рукавов, полы едва закрывают пупок.
Аксенова обошла вокруг дочери.
— Ну как? — осведомилась Ольга.
— Нормально, — заявила мать. — Снимай.
— Что, будете брать?! — изумилась продавщица.
— Представьте себе! — В голосе стоматолога просквозило неприкрытое хамство. — Мы будем брать. Да еще заплатим деньги. Кстати, сколько стоит куртка?
— Для вас я сделаю скидку, — с готовностью отозвалась продавщица. Она положила куртку в пакет и долго смотрела вслед покупателям. Потом резонно подумала: «Может, не себе купили?»
Ира Козлова, слегка смущенная вниманием взрослых, стояла посередине комнаты. На ней новая куртка, на голове вязаная шапочка. Короткие полусапожки, в которых она пришла, решили оставить при ней. И уже в который раз она исполняла дурацкую, на ее взгляд, просьбу улыбнуться.
Овал лица у девочки был Санькин, такой же курносый нос, даже разрез глаз. Но вот подбородок был не Санькин: по сравнению с ним у Ирины он был слегка удлинен.
— А ну-ка положи руку на подбородок, — попросил Аксенов. — Как будто ты задумалась. Но продолжай улыбаться. Такая задумчивая улыбка.
«Режиссер, — ухмыльнулась Наталья. — Кинопробщик».