Под ногами ковер из мелких сучьев. Сыроватые, но треска от них не меньше.
Эх, отвлечь бы сержанта от капитана...
Накаркал, накаркал! Своей рукой написал в дневнике: «Преодоление препятствий — с капитаном и стрельба — с сержантом».
Хорошая игра «Call of Duty».
Носимая радиостанция болталась в кармашке у плеча. Освободив ее, Алексей вызвал командира:
— Клим, Земля на связи! Ответь Земле!
И кто делает такие рации? С нашими можно из-под воды на связь выходить.
Последняя попытка:
— Я — Земля! Земля вызывает Клима.
Дерьмо! Докричаться проще.
Отвлечь бы...
Бережной на пороге щербатой шеренги кленов на ходу отвинтил глушитель с пистолета, поставил переводчик на автоматический огонь и дал в воздух две короткие очереди. Минуя деревья, выпустил еще три пули...
* * *
Пока Колчин не видел человека, бегущего навстречу, но слышал его все отчетливее. Пистолетные выстрелы сказали капитану, что его обнаружили. Кто? — спрашивал он себя, перебирая фамилии бойцов. Он исключил трех человек: Бережного, Серегина, который стрелял по нему, и самого командира экипажа.
Стало быть, либо Аденин, либо Михайлов, либо Гардин. Только эти трое.
Вот чья-то фигура мелькнула между тонкими стволами кленов. Еще несколько секунд, и человек выйдет на прогалину.
Кто из трех?
Поджидая цель, Колчин четко видел только деревья. Потому не разобрал в выбежавшем из подлеска человеке того единственного, на которого рассчитывал, чья помощь ему была необходима. Он был в камуфляже, с характерно завязанной вокруг головы банданой — на манер повязки, с автоматом на груди. Олег не нажал бы на спусковой крючок «вала», если бы Алексей Бережной не поднял руку с оружием.
Капитану словно дали отмашку. Он придавил спуск, и металлический приклад автомата застучал в плечо...
* * *
Клим действовал быстро. Бой не мог затянуться по определению. Сергей на одном подсознании понял, что вся команда сейчас не только настроена, но и выступает против него. Он словно сбросил с себя груз, вот только сейчас превращаясь в настоящего диверсанта, в бездушную машину, которая не различает в противнике ни положительных, ни отрицательных черт. Для нее все на одно лицо. Он действительно стал старше. Намного. Сейчас в нем не было ни капли жалости к товарищам. Они, обратив против него оружие, автоматически стали его врагами. Для Сергея настал тот самый переломный момент, который всегда происходит с бойцом спецподразделения, и по большому счету он не понимал, что с ним творится. Не поздно ли? Нет, такое происходит всегда своевременно. Судьба умеет вовремя улыбнуться настоящему спецназовцу.
Он не считал, что выступает против команды, такого не могло быть, на то он и командир, чтобы подчиненные всегда слушались его, выполняли распоряжения без какой бы то ни было подоплеки.
Он не думал о том, что спасает капитана. Просто он считал, что поступает правильно. Над ним сейчас не довлела ничья власть. Хотя и не было чувства некой вселенской мощи.
И сейчас его нельзя было отличить от того человека, о котором долго размышлял полковник Артемов и писал в записке капитан Колчин. Даже внешне Клим походил на безымянного командира диверсионной группы из далекого 97-го: высокий, сильный, с волевым подбородком и уверенным взглядом.
Но до этих метаморфоз были дикие глаза снайпера группы и громкий выкрик самого Клима:
— Беги, капитан!
И в нем просквозило уже зарождающееся равнодушие к психологу.
* * *
...Серьга смотрел на Клима дикими глазами. У него даже изо рта слюна закапала, как у бешеной собаки. Сергей лишь подтолкнул его локтем, сбивая выстрел, а такое чувство, что ударил наотмашь.
— Ах ты!... — Серьга задыхался. Он видел перед собой предателя. Которому по законам военного времени положена пуля. Ему казалось, что у него отнимают свободу. А он... больше всех не хочет в тюрьму, потому что понимает: он больше всех виноват в той «чеченской» трагедии. Потому больше всех хочет жить. Особенно сейчас. После невероятно длинной ночи, наполненной ожиданием, ночи, полной надежд, тревог, страхов и сомнений. Всего в ней было поровну.
Он держал в руках лучшую в мире снайперскую винтовку, но в данной ситуации она была не страшнее дубинки. В отполированной до блеска шишечке, венчающей рукоятку затвора, отражалось искаженное, как в дверном глазке, лицо самого снайпера. И ничего человеческого в нем не было. Какая-то уродливая карикатура.
Марь, на которой лежал снайпер, словно проросла сквозь плотную ткань униформы, острыми иглами пронзая прочные тройные швы, зеленью заполнила крупные ячеи полотняной «кольчуги»... Не вставая, Серьга резко подтянул под себя ногу и выхватил из-под колена нож.
И куда только подевалось тягостное ощущение драки во сне... Тот сон мгновенно прошел, освобождая руку от тяжести невидимой гири.
Не меняя обратного хвата, Серьга нанес сильный удар «катраном» по косой линии — от своего левого уха к правому бедру. Чтобы где-то в середине почувствовать сначала жгучее сопротивление, а потом полную остановку и тугой напор крови. Он целил в горло командира и уже видел страшную рану, распаханную острым клинком.
Клим ушел от удара, откинувшись на спину. Но клинок все же зацепил его приподнятую руку, вспарывая ткань на куртке.
Серьга оказался на ногах быстрее командира. Он перекинул нож в левую руку и потянулся к кобуре. Клим, перекатившись в обратную сторону, снес снайпера мощной подсечкой под колени. Вставая, небыстрым движением вынул сначала один «катран», потом другой...
Сейчас он был в сто раз сильнее Серьги. То можно было прочесть в холодном прищуре, скрывающем спокойный взгляд, в легком наклоне головы, в расслабленных руках, которыми он лишь придерживал холодное оружие.
Но Серьга не догадывался о преимуществе командира. Ничего такого монументального в его фигуре на фоне зеленого леса он не заметил. Наоборот, он сам считал себя намного сильнее. Он принял вызов. Он бросил копаться с кобурой и встал, несколько раз уверенно перехватив нож с обратного хвата на обычный. Но не ради рисовки, а отвлекая противника. Когда нож оказался у левого колена, снайпер резко вынес его маховым движением снизу вверх и вправо. Дополнительную силу удару придала выгнутая вверх кисть руки.
Клим даже не двинулся с места. Он убрал руку и втянул живот, слегка согнувшись. А разогнувшись, ударил противника рукояткой ножа. И добавил ногой, вложив в удар всю силу.
Серьга отлетел метра на два, но тут же встал. Он коснулся рассеченной губы и, на этот раз позируя, слизнул кровь с пальцев.
Профессионализм виделся лишь в его стойке, ловкости, выносливости. Он считал себя спецом, но его чаяния разбивались о принятое Климом решение в кабинете следователя: он назвал Паршину не лучших бойцов своего расчета, а тех, кто показывал друг на друга пальцем. И это была первая подлянка, которую Клим подсознательно, но все же подложил генералу. Что наглядно демонстрировал Серьга, бросив свои показательные выступления и ринувшись в очередную атаку.