Свободных мест было много, и боевики расположились ближе к выходу. «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция — Безымянка», — раздался из динамиков женский голос. Боевикам предстояло проехать девять станций и выйти в Кинеле.
* * *
14.30
Василий Червиченко, выруливая с территории «КАМАЗ Волга-Центра», который стал основной базой боевиков Адлана Магомедова, посмотрел в боковое зеркало «КамАЗа», крытого тентом. Позади оставались приземистые корпуса, ангары и массивные ворота центра, которые сразу же закрылись за грузовиком. Воскресенье. Кроме нескольких рабочих, дежурного диспетчера и появившегося на час-другой директора сервиса Булата Ибрагимова, в центре никого не было. Уже через десять минут Булата, активно помогающего боевикам, можно будет увидеть за рулем «Мерседеса», также покидающего свое предприятие. А еще через пару часов — уже за сотню километров от города.
На 16-м километре Червиченко свернул по кольцу налево, невольно покосившись на то место, где днями раньше произошла перестрелка его товарищей с местными омоновцами. Сразу же за Ракитовским мостом раскинулся «цыганский» район Самары Зубчаниновка. Сплошь особняки, в одном случае больше похожие на православные храмы, в другом — на мечети, в зависимости от вероисповедания их хозяев.
В кабине было тепло. Червиченко, закурив, чуть опустил стекло. Когда впереди показался пост ГИБДД, водитель машинально похлопал по нагрудному карману фланелевой рубашки, проверяя, на месте ли документы. На месте. И путевой лист, выписанный в «КАМАЗ Волга-Центре», и разрешение на установку дополнительного бака, и водительские права, не вызывающие подозрений.
На выезде из города постовые досматривали транспорт не так ревностно, как на въезде. «КамАЗ», управляемый Василием, не был гружен, что читалось опытными гаишниками с полувзгляда. Постовой, одетый в синюю безразмерную робу со светоотражающими полосами на штанинах, вгляделся в номера грузовика, в водителя... и остался на месте, широко расставив ноги и поигрывая за спиной жезлом. Путь открыт.
Червиченко чуть повернул голову и, не отрывая взгляда от дороги, выходящей на мост, негромко обратился к товарищу:
— Один есть.
32-летний Алексей Косицин, второй «дальнобойщик», расположившийся на спальном месте, промолчал. Ехать чуть больше двух часов, скорее всего машиной так и будет управлять Василий Червиченко.
Русские водители, некогда принявшие ислам, выполняли важнейшую миссию. В стандартном тайнике, расположенном в дополнительном баке «КамАЗа», хранился запас патронов, пять автоматов, несколько гранат для подствольных гранатометов, гранаты с нервно-паралитическим газом, пара снайперских винтовок, пистолеты с глушителями, пять «поясов шахидов» для женщин, кое-что из одежды, включая бахилы.
Вместе с Косициным и Червиченко рвался поехать Шамиль Гуляев. Однако командир диверсионно-террористической группы пресек его попытку в самом начале: водителям предстояло проехать несколько постов, где даже одно лицо кавказской национальности за рулем могло вызвать у гаишников живой интерес. То есть вплоть до райцентра Богатое.
* * *
15.05 местного времени
Рабочий поезд Кинель — Бузулук, развозивший бригады путейцев и пассажиров, отправлялся в 15.50 по московскому времени, так что прибывшим в Кинель трем боевикам предстояло провести на вокзале около двух томительных и напряженных часов. Однако их выручила смекалка: Султан Зурабов увидел, что часть пассажиров, вышедших вместе с ними в Кинеле, устремилась к трем одиноко стоящим в отстойнике вагонам; собственно, больше вагонов в рабочем поезде бывало лишь в праздники. Султан перестраховался и купил билеты, тем не менее проводнику, когда поезд тронется, собирался заплатить за проезд до станции Заливная наличными — собственно, за услугу, за возможность провести время не на перроне, а в теплом вагоне. То же самое касалось и остальных пассажиров.
Боевики устроились удобно. Азиз и Али-Хасан заняли купе и положили на лавки свои сумки. Пассажиры, мельком оглядывая «цыган», лузгающих семечки, проходили мимо, так что на вопрос «Свободно?» арабам не пришлось отвечать «Занято!».
Миротворец и Органайзер сидели друг против друга. Перед каждым по листку бумаги, вырванному из блокнота, и еще один листок, сложенный «домиком», на обеих сторонах которого крупными буквами было написано: ПИЕБАЛГС. Четырехпалый Ротвейлер — у Антона Соколова на правой руке не было мизинца — смотрел то на часы, то на двух товарищей, которые что-то скоро писали на бумаге. Наконец Ротвейлер дал отмашку.
— Минута прошла. Отложили карандаши. Органайзер, твое слово.
— Пи, — назвал Артемий, глядя на свой листок.
— Бал, — отозвался Мельников.
— Галс.
— Паб.
— Глас.
— Пас.
— Бас.
— Бес.
— "Сега". Игровая приставка, — пояснил Органайзер.
— Беру помощь друга, — Миротворец скосил глаза на Графа Дракулу.
— Сап, — подсказал Влад Якушин, сидящий на стороне Мельникова, и демонстративно посопел носом.
— Спа. — Органайзер в упер смотрел на Дракулу, ибо Влад сейчас стал его соперником.
— Нет такого слова.
— Есть. Автодром в Бельгии.
— Я протестую, — лениво проговорил Миротворец, обращаясь к командиру группы.
— Протест отклонен, — рассудил ярый поклонник команды «Макларен» прапорщик Седов. — Есть что сказать?
— ПАСЕ, — снова пришел на выручку Миротворцу Дракула. — Европейская организация.
— Пай.
— Бай.
— Лай. — Органайзер опасливо глянул на Ротвейлера.
— Миротворец?.. — Ротвейлер приподнял руку и приготовился загибать пальцы. — Считаю до четырех. Раз... Два... Три... Четыре! Победа присуждается Органайзеру. Миротворец и Граф Дракула проиграли и идут в дозор.
— Хорошее судейство, — скупо похвалил считающего до четырех прапорщик Седов, не скрывая усмешки.
— Я что, нарвался на поощрение? — Глаза Ротвейлера беспокойно забегали.
— Точно, С утречка пойдешь обустраивать базу номер три.
— Шикарно! Так это ж пятнадцать кэмэ отсюда!
— Для бешеной собаки пятнадцать верст не крюк, — вставил Миротворец.
— А вот и твой напарник, — определился со второй кандидатурой Седов. — Познакомьтесь за руку.
Пиебалгс, чью фамилию «склоняли» бойцы, в это время лежал, заложив руки за голову, и к происходящему в метре от себя относился спокойно. Обычно он не принимал участия в таких играх, когда бойцы коротали время, а в этот раз бросали этакий затяжной жребий. Мысленно Рудгер был в Питере, на Васильевском острове, а двух квартирах, расположенных одна над другой. В одной остались его родители, в другой невеста. О двоюродной сестре по материнской линии и тоже латышке, воспитывавшейся в семье Рудгера и частенько пропадавшей из дома, старался не думать. Скоро он увидит ее; сначала обнимет, потом прочистит ей мозги. Она, как и ее брат, поднаторела в боевых искусствах, участвовала в рейтинговых поединках по кикбоксингу. Боевик, одним словом.