Кальперния хохотнула:
— Хорошо бы так оно и было, а то мне снова светят неприятности.
Джереми побыл с ними еще пару минут, а потом сказал:
— Думаю, пора идти. У мамы дел невпроворот. Такого ажиотажа я еще не видел.
— То ли еще будет, сынок. Мы только набираем обороты, — сказал дядюшка Монро.
— Да, и как только этот старый пень обучит меня своим секретам, я всех за пояс заткну, — вставила Кальперния, подражая южному говору дядюшки. Она рассмеялась, качая головой, словно вспомнила какую-то шутку.
Стоило Джереми переступить порог ресторана, как он сразу почувствовал, что что-то произошло. Тишина повисла в ресторане и в кухне, буфетная стойка которой выходила в общий зал. За стойкой, застыв, стояла Эллис и немигающим взглядом смотрела на заполненные посетителями столы.
— Это он, — произнесла она каким-то чужим, бесцветным голосом.
— Кто «он»? — Джереми почувствовал, что сердце его остановилось.
Она повернулась к сыну, и он увидел на ее лице страх, а вместе с ним и неприкрытый вызов.
— Мистер Уайт.
Джереми посмотрел в общий зал, где за столиком у окна расположился мэр. Он чувствовал себя совершенно непринужденно, словно был завсегдатаем, и внимательно изучал меню, решая, на чем остановить выбор — на горячих блюдах или на холодных. Он настолько органично влился в общую массу, что Джереми его бы и не заметил, если бы не инвалидная коляска. И не выражение лица матери, которая побледнела при виде человека, лишившего ее всего, что было ей дорого.
Апрель, 1943
Все считали, что Элеанор Стайлз держится на удивление хорошо. Однако кое-кто поговаривал, что причина, почему она и слезинки не пролила на людях, крылась не в глубоком потрясении, вызванном смертью мужа, а в ее манере держаться гордо, с достоинством. Поэтому, пополнив ряды вдов, мужья которых были убиты на войне, она держалась обособленно. Она редко показывалась в городе и на воскресных службах ни в одной из церквей замечена не была. Но если кому-то доводилось случайно столкнуться с ней в проходе между полками в бакалейной лавке Кинстона или в очереди в аптеке Колдуэлла, то это напоминало встречу с привидением — призрачная фигура, одетая во все черное, траурно величественная, за руку с грустной дочерью.
Было в облике Элеанор что-то такое, что не располагало к беседам. И хотя большинство обитателей острова знали ее с самого детства, практически все они водили с ней лишь шапочное знакомство. С раннего детства младшая дочь священника выделялась среди всех благодаря своей красоте и сплетням, которыми обросла чуть позже. Ходили слухи о ее легкомыслии, о том, что она водит дружбу с мужчинами старше ее, в частности с Лоуэллом Уайтом. И даже ее брак с Джо Стайлзом вызвал всеобщее недоумение. Почему именно он, а не любой из дюжины более подходящих претендентов ее возраста, которые готовы были пройти по раскаленным углям, лишь бы быть с ней? Многие отметили и скоропалительность их свадьбы, учитывая, что уже через семь с половиной месяцев на свет появилась Люси. Но девочка при рождении была очень маленькой и весила меньше двух килограммов, поэтому и в самом деле могла оказаться недоношенной. И уж точно никто не мог придраться к поведению новоиспеченной миссис Стайлз, которое было безупречным.
Даже боль ее утраты воспринималась острее, чем у остальных вдов. Скорбь была ей к лицу, придавая облику возвышенность и подчеркивая красоту исполненного достоинства побледневшего лица. Те жены, чьи мужья вернулись домой с войны или приехали в отпуск, втайне радовались, что Элеанор живет уединенно и не принимает участия в общественных мероприятиях, не представляя тем самым угрозы для их семейной жизни. Какими бы отважными ни были эти мужчины в боях, перед Элеанор Стайлз ни один из них не смог бы устоять. Сама того не желая, она могла сразить мужчину взглядом.
Один из таких мужчин как раз и подошел к ней, когда она пришла на почту забрать адресованные ей письма. Стояла удивительно теплая для апреля погода, цвела кровяно-красная смородина, а серые киты уплывали из прибрежных вод, чтобы в открытом море осуществить ежегодный ритуал спаривания.
— Миссис Стайлз, — шепнул ей на ухо до боли знакомый голос. Она резко обернулась и столкнулась лицом к лицу с бывшим возлюбленным. За все эти годы она несколько раз видела его издалека, но за последние десять лет они не обменялись и словом. Поэтому для нее стало настоящим потрясением увидеть его перед собой, все такого же холеного и лощеного, в фетровой шляпе и сером костюме в тонкую светлую полоску — слишком дорогом, чтобы быть купленным на острове. Он улыбнулся, отчего морщинки в уголках глаз и рта стали глубже.
— Ну разве не приятная неожиданность? Сколько воды утекло с тех пор…
Она застыла на миг, но быстро взяла себя в руки, понимая, что женщина-почтмейстер смотрит на них во все глаза. Эдна Полхаус обладала даром распространять новости быстрее любых других средств связи.
— Да, мистер Уайт, прошло много лет, — сказала Элеанор официальным тоном. — А вы здесь какими судьбами?
Вообще-то отсылать посылки и забирать почту входило в обязанности секретарши. Элеанор, работая под его началом, делала все это бессчетное количество раз.
— Срочная доставка, — сообщил он, доставая зажатый под мышкой сверток, обернутый в почтовую бумагу. — Вы не поверите, но у меня в офисе все вдруг заболели гриппом. И мне приходится самому о себе заботиться.
— Я уверена, что вы справитесь.
— А вы? Как вы справлялись все это время? — Его вежливая улыбка сменилась сочувствием. — То, что случилось с вашим мужем, ужасно. Я читал об этом в газете. Остров Гуадалканал, верно?
Она скупо кивнула.
— Мы не были достаточно хорошо знакомы, — продолжал Лоуэлл, — но в свое время он сослужил мне неплохую службу. Похоже, Джо был хорошим человеком.
— Да, это так.
Фальшь в его словах вызывала у Элеанор отвращение. Она почувствовала, как печаль сдавила ее сердце. Печаль, помноженная на чувство вины. И каким бы абсурдным это ни казалось, она никак не могла избавиться от ощущения, что ее любовь к Уильяму так или иначе способствовала смерти мужа.
— Если я могу вам чем-то помочь… Чем угодно… — В его взгляде таилось больше, нежели просто сочувствие.
«Ты уже и так достаточно помог». На ее лице застыла маска вежливости. Элеанор мечтала об одном: чтобы этот неприятный обмен любезностями поскорее закончился. А если бы рядом была Люси? Получилось бы крайне нелепо. Вдруг кто-то заметил бы явное сходство между отцом и дочерью? Окажись они рядом, это особенно бросалось бы в глаза. От одной только мысли об этом Элеанор стало не по себе.
— Спасибо, но я и так неплохо справляюсь, — сказала она.
Это была ложь, но откуда ему было об этом знать?
Она обошла его и опустила в щель почтового ящика кое-какие просроченные счета, которые, получив пособие по смерти Джо, наконец смогла оплатить, и письмо в Орегон к сестре Джо с извинениями, что не смогла приехать, и объяснениями, что ей нездоровится. С тех пор как пришла весть о смерти брата, Имоджин настаивала на ее приезде. Она, видимо, считала, что Элеанор нуждается в обществе кого-то, кто мог бы разделить с ней скорбь. Но Элеанор хотела лишь одного: чтобы ее оставили в покое.