— Ты не можешь позволить себе отказаться.
Микки улыбнулась и пошла прочь, размахивая руками.
Дверь трейлера была приоткрыта, изнутри доносились чьи-то шаги. Миссис Эндикотт? Или кто-нибудь из ее прихлебателей? Ходили слухи, что миссис Эндикотт, пожилая вдова, муж которой торговал бриллиантами, невероятно богата, потому окружена многочисленной свитой. Прежде чем войти в трейлер, Скайлер осторожно заглянула в него.
Крепко сложенный мужчина в потертых джинсах и ковбойских ботинках, сидящий на кожаном диване, явно не нуждался в богатых покровительницах.
— Тони! — Скайлер захлопнула алюминиевую дверь. Поднявшись, Тони словно заполнил собой все свободное пространство. Что он здесь делает? И как здесь очутился?
Внезапно Скайлер осенило: наверное, Тони прилетел только затем, чтобы увидеть ее.
Скайлер охватили безудержная радость и чувство вины. За последние четыре недели она истосковалась по Тони. Хотя Скайлер постоянно убеждала себя, что они не пара и у них нет почти ничего общего, ей не удавалось забыть его.
— Я оказался поблизости, — объяснил Тони.
— Как бы не так! — Скайлер рассмеялась.
— Ну ладно, у меня отпуск.
— Какое совпадение! — Рухнув в кресло напротив Тони, Скайлер начала стаскивать грязные сапоги. — Ты мог бы предупредить меня.
— Зачем? Ты запретила бы мне приезжать.
— Вот именно.
— А старый сержант Салваторе привык отдавать приказы, а не выполнять их. Так или иначе, я здесь. Один из конюхов подсказал, где можно тебя найти. А милая пожилая дама разрешила подождать тебя здесь, в трейлере.
— Это миссис Эндикотт, трейлер принадлежит ей. Микки участвует в состязаниях на ее лошади.
Тони пожал плечами:
— Видимо, она решила, что я не похож на грабителя.
— Ты полицейский.
— А как же! — Тони с вызовом взглянул на Скайлер.
— Мне надо принять душ. — Она встала. Ее майка насквозь промокла от пота, даже в шортах было жарко.
— Я подожду.
— Но потом у меня не будет ни одной свободной минуты — Гран-при начнется через час.
— Знаю. Я уже купил билет. — Тони снова уселся на диван и положил ноги на низкий столик. — Не обращай на меня внимания. Я дождусь конца соревнований.
Комната трейлера вдруг показалась Скайлер невыносимо тесной. Глаза Тони задавали вопросы, на которые ей не хотелось отвечать. Она с трудом подавила желание убежать.
— Тони, сейчас мне надо побыть одной. Я даже попросила родителей не приезжать. Ты выбрал неудачное время.
— Ты могла хотя бы объяснить мне, куда отправляешься, — возразил Тони, не сводя с нее глаз. — По крайней мере сказать, что тебе нужны деньги.
— От кого ты узнал?
— От Микки. Но не вини ее — я сам выведал у нее эту тайну.
— Ну хорошо, а если бы я тебе все рассказала? Что бы ты сделал? Даже если бы захотел мне помочь, разве сумел бы раздобыть такую кучу денег?
— Но ты даже не спрашивала, могу ли я их раздобыть. Ты просто решила, что я из тех мужчин, которые едва сводят концы с концами.
— Тони, сейчас мне не нужны ссоры. — У Скайлер сорвался голос; она прижала ладонь к виску, в котором пульсировала тупая боль.
Выражение его лица сразу смягчилось, он поднялся и положил ладонь на плечо Скайлер. Ей хотелось и отстраниться, и броситься к нему в объятия, сердце гулко колотилось — она изнемогала от желания.
— Прости меня, — сказал Тони. — Я проделал такой длинный путь не для того, чтобы изводить тебя. Честное слово.
— Зачем же ты приехал? — Скайлер в упор смотрела на мужчину, который твердо решил заботиться о ней независимо от того, нравится ей это или нет.
— За тобой, — тихо откликнулся он. — Я приехал к тебе.
Тони обнял Скайлер и прижал ее голову к своему плечу. Уткнувшись лицом в его рубашку, Скайлер забыла обо всем, кроме своего влечения к нему и боли. Они зачали ребенка прежде, чем в их душах родилась любовь, и потеряли Элизу до того, как решили стать одной семьей.
Но даже теперь, тоскуя по тому, чего они лишились, и по тому, что у них вряд ли когда-нибудь появится, Скайлер ощущала удивительную близость с Тони. Хотя он не давал никаких обещаний, не мог помочь ей в битве с Элли, у него были сильные руки, способные утешить ее, и сердце, бьющееся ровно и сильно.
Здесь Скайлер повсюду окружали живые легенды.
Бизи Паттон, внучка генерала Джорджа Паттона. Майкл Матц. Йен Миллар. Кэти Монахен-Прудент и ее муж Генри. Мало того, в состязаниях участвовали молодые дарования и восходящие звезды — такие, как Микки, которая, по мнению знатоков, на следующий год должна была войти в олимпийскую команду США, и Беттина Лернер, восемнадцатилетняя девушка из Роанока, в прошлом году выигравшая кубок на состязаниях в Ла-Куинте, в Калифорнии.
Всего их было одиннадцать, одиннадцать из тридцати двум наездников, боровшихся за право разыгрывать Гран-при в трех турах. Скайлер, сидящей в седле возле разминочного манежа, не верилось, что она только что попала в пантеон. Она нервничала не меньше Ченслора, бока которого под ее ногами подрагивали.
Площадка, где Скайлер и полдюжины других наездников ждали своей очереди, стоя неподвижно или водя лошадей кругами, располагалась в пятидесяти футах от стадиона. С одной стороны ее отгораживали юкки и невысокие пальмы. Площадка находилась на полпути между разминочным манежем и воротами, ведущими на арену. Скайлер слышала аплодисменты, прерываемые отрывистыми сигналами к старту и гулким голосом комментатора из динамиков. Тревога почти парализовала ее.
«Все это ошибка, — думала Скайлер. — Сейчас кто-нибудь подойдет ко мне и объяснит, что результаты были объявлены неверно и я не вышла в финал».
Ее сердце колотилось. Закрыв глаза, Скайлер представила себе крохотное сморщенное личико Элизы и ручонки, уцепившиеся за ее указательный палец.
Чувство потери пронзило Скайлер. «Я могу, и я должна сделать это».
Микки прошла мимо нее, ведя на поводу Победителя, остановилась и поправила подпругу.
— Раздул живот, негодяй. — Она шлепнула коня по боку и метнула сердитый взгляд через плечо. — Да где же этот чертов конюх?
— Кажется, был где-то там. — Скайлер указала на группу людей, столпившихся вокруг Алмазного Фонда, пугливого ганноверского жеребца Лизы Мактернан. Мышастый конь пытался встать на дыбы, несколько конюхов удерживали его, а Лиза бранилась и дергала поводья.
«Все как обычно», — подумала Скайлер и немного успокоилась. Значит, нервничает не только она. Все волнуются.
Она перевела взгляд на Микки — та уже сама затянула подпругу, а потом одним плавным движением взлетела в седло. Глубокая морщина между ее темными бровями исчезла, на лице появилась обычная задиристая улыбка. Наклонившись, она потрепала жеребца по шее.