* * *
— Али, на штабе нет вины, что они попали на объект. Ну представь, что я посылаю на объект...
— Секунду, — оборвал его Кемаль. Он подозвал Бауди Заурбекова, который, если память не изменяла Кемалю, в тот период находился в Чечне, общался с игроками чеченской футбольной команды «Терек», рвущейся в премьер-лигу. — Что слышал о братьях Калоевых? Они менты вроде бы, — подсказал он.
Бауди вспоминал недолго.
— Десантники, кажется, нагрузили их. Помню, шумиха была по этому делу. «Гоблины» попали под трибунал.
— Генерал, не кладите трубку. — Убрав сотовый телефон за спину, Кемаль приказал привести к нему военного коменданта. Потом отменил распоряжение и быстро направился в свой штаб. Там по-прежнему под охраной двух боевиков находилось несколько человек, включая диктора вокзала, диспетчера и военного коменданта. Конспирация уже давно стала формальностью, так что Кемаль спросил у военкома напрямую: — Так, быстро вспоминай все, что знаешь о «Столыпине». Сколько в нем заключенных, кто они, куда этап.
А перед глазами — целая группа спецназа ГРУ.
Из одного спецназовца она переросла в группу. Чего ждать дальше?
Али не торопил события. Во-первых, нужно хорошенько подумать, чтобы принять решение, иметь на то реальный план. Оголтелой толпой переть рискованно: спецназовцы начнут палить, им ответят шквалом огня. В штабе могут расценить это как угодно.
Также террорист понял другое; занозу из большой штабной задницы поручили вынуть ему, Кемалю, захватившему стратегический объект. По сути, предлагали действовать сообща. Но это как раз на руку обеим сторонам. Тот самый случай, когда генералу врать было не резон. Вообще раньше его задача сводилась к одному — тянуть время, пока не будет составлен четкий план штурма. Дальше снова тянуть время, поджидая удобного момента для атаки.
Размышляя, Кемаль слушал военного коменданта, видел энергичные кивки согласного с ним начальника вокзала. Фактически все сходилось: вагон с осужденными — примерно десять человек, караул, этап на дисбат.
Никто из них кофе в буфете не пил и там не скрывался. Они проникли на объект по следам террористической группы. Они опаснее штурмовиков, потому что знают...
Стоп!
Если у них есть связь, они наверняка переговорили с руководством штаба.
Стоп! Стоп!
Все карты раскрыты. Тот спецназовец — кажется, Тропкин — уже доложил о недостроенной ветке метро.
Все, выхода нет. Остался лишь лаз, через который еще можно проскользнуть. Двадцать боевиков под началом Андрея Кабаева. Двадцать — они сумеют связать боем значительные силы противника.
Кемаль понимал, что хватается за соломинку. Десять осужденных спецназовцев, десять изгоев, отвергнутых обществом, поставили крест на тщательно спланированной операции.
— Порву! Зубами порву!
Играл ли с ним Кудряшов, нет ли, уже не выяснишь. Маскировал ли под «милой» просьбой и наивным признанием свое коварство — спрашивать бесполезно. Равно как и продолжать разговор.
Размахнувшись, Кемаль расколотил сотовую трубку об оконный стеклопакет.
* * *
«Генерал, не кладите трубку». Эта пауза была на руку Кудряшову. Кемаль еще не расколотил свой телефон, а генерал набрал номер Ильина и ждал, когда ему ответят. Трубка, из которой звучат голоса, зажата ладонью; отчетливо доносится резкий голос Кемаля и менее четко и глуховато — незнакомые.
Кудряшов знал, какое именно сообщение он получит от наблюдателей. И он действительно поджидал момента, когда отдаст приказ на штурм. И мысленно представил, как сжимаются, сворачиваются в архив цифры из хронологии полуторагодичной давности. С момента первого выстрела снайпера пройдут считаные минуты. Штурмовые группы быстро покончат с боевиками. Блицкриг.
«У них мозги устроены каким-то особым образом, от них чего угодно можно ожидать». Но у Кудряшова был беспроигрышный вариант. Главное — не пострадают мирные люди.
— Алло, Коля? Очень здорово, что ты на связи. Где сейчас находится твоя группа? Ага, понял. Коля, снайперы заметили какое-то передвижение боевиков. По всей видимости, они вычислили твою группу и направляются на ваш этаж. Штурмовые группы в полной боевой готовности. Твои ориентировки сработали: шахидок определили стопроцентно, снайперы снимут их разом.
Пауза.
* * *
«Итого 20 боевиков. Но спецназ может оттянуть на себя и более значительные силы. Нужно загрузить их...»
* * *
— Вас так и так обнаружат, поэтому я прошу от тебя большего: ты сможешь удержать боевиков? Заблокировать им выход через лаз? Хоть немного продержись, пока не подоспеют бойцы «Альфы». Главное, не дать террористам снова подняться в зал, там резня начнется, Коля. Не хочу говорить, по вашей вине или нет. Как замминистра, как человек, обещаю пересмотреть и твое дело, и дела твоих товарищей. Можете рассчитывать на свободу. Обещаю.
Фактически Ильин получил приказ. От генерал-полковника. От замминистра внутренних дел. Ответственного за операцию по освобождению заложников. Он ответил:
— Не надо обещать, товарищ генерал, мы еще ничего не сделали. Будем держаться. Отбой.
Все, Кудряшов получил то, что хотел: основание для штурма. Переговорный процесс еще не зашел в тупик — он был в самом разгаре и еще не все аргументы исчерпаны. Генерал не считал себя негодяем, просто в руки попал инструмент, этакий мастер-ключ, которым открывались все потаенные двери.
Рация была под рукой. Кудряшов, взяв на себя всю полноту ответственности, нажал на клавишу и отдал приказ:
— Всем группам приготовиться. Снайперам — внимание! Стрелять по моей команде. Подтвердите готовность...
* * *
«Генерал, вы знаете причину перестрелки — не дай вам бог...» Кемаль так и не успел сказать эти слова. Собственно, они были лишними. Если снайперы-наблюдатели заметят малейшее передвижение групп спецназа, не говоря о перегруппировке, ответом будет взрыв такой силы, что купол взлетит как баллистическая ракета, сжигая всех, кто находится внизу.
Кемаль сам возглавил группу из двадцати боевиков. Вдохновляло и то, что он получил добро на «зачистку» от ответственного за спецоперацию, действовал санкционированно, подчищал чужое дерьмо.
Под глазом террориста задергался нервный тик, перекочевал на другой. Интересная штука: обе стороны знали, что штурм неизбежен. Сработают ли взрывные устройства — вопрос скорее расторопности одной стороны и решительности другой. Риторический, короче. Кемаль своими действиями открыто показал, что умирать не намерен, открыл часть своих планов и свое самое уязвимое место. По которому можно было ударить, нарастив темп переговорного процесса. Он и возобновится, когда конюшни будут вычищены.