Наконец, когда до критического времени осталось три минуты, Кудряшов получил сообщение от наблюдателя: группа боевиков — от восьми до десяти человек — пошла на «минус первый этаж».

То, что нужно, отметил Кудряшов. Итого с заложниками осталось минимум восемь человек.

Вот так — с сорока до восьми.

Еще минута, и он даст разрешение на выстрел.

* * *

«Наш поезд отправляется».

Саид Газманов мысленно обозвал товарища идиотом. Бауди Заурбеков и был похож на осла: глаза грустные и вечно водянистые, словно он только что вылез из бассейна. «Куда отправляется, баран?» Однако посмотрел на информационное табло. Даже чуть склонил голову, словно ожидал услышать сообщение диктора: «Уважаемые пассажиры! До отправления скорого поезда Москва — Астрахань остается десять минут. Пассажиров просим занять свои места». Еще пять минут, и диктор предупредит провожающих.

Что-то тоскливое резануло по сердцу Саида Газманова, словно скорый поезд, в котором остались товарищи, действительно вот-вот отправится в путь. А он, Бауди Заурбеков, Ева Акуева, Марема и другие останутся здесь.

Необъяснимое чувство, которое усилилось с первыми же автоматными очередями. Саид даже не вздрогнул. Он ожидал этой перестрелки — но не сейчас, в данный момент, когда его мысли были заняты совсем другим.

Это чувство было сравнимо с одиночеством, будто тебя оставили одного в комнате, потушили свет и пожелали спокойной ночи; а в груди застрял напуганный возглас: «Мам, не уходи!» Детские страхи. Может, поэтому Саид нашел среди заложников Еву Акуеву и пристально всмотрелся в нее. Сидит прямо, барабанит по своей сумочке. Волнуется, конечно.

Несколько боевиков инстинктивно двинулись к лестнице. Газманов осадил их:

— Стоять! — потом тише: — Все нормально. Кемаль знает свое дело.

Тоска.

Кемаль.

Знает свое дело.

"До отправления поезда Москва — Астрахань осталось...

Когда же включилась эта надпись? Недавно? Давно? Невозможно представить, что оставалось три, два часа. Бред сивой кобылы. Сумасшествие белокурого диспетчера. Во время штурма Саид проводил зачистку служебных помещений, в том числе и диспетчерской. Он хорошо запомнил красивую женщину с броскими светлыми волосами. Ее привлекательность не испортили даже испуганные, широко распахнутые глаза. «На выход!» — «Что?» — «На выход, сучка!»

Где она сейчас? Недавно была в справочном бюро, штабе Кемаля.

— Бауди, последи здесь, я скоро.

— Куда ты? — спросил громила. Газманов махнул рукой:

— Отлить.

Что-то внушало Саиду идти неторопливо, чуть враскачку — чтобы никто и ничего не заподозрил. Особенно Ева Акуева. По пути он прикрикнул на мужчину лет сорока, сидящего рядом с Маремой Герихановой:

— Чего ты пялишься, урод? Смотреть перед собой!

Марема даже не пошевелилась. Сидит немного согнувшись, как в кресле самолета при аварийной посадке. Откуда-то взялась дикая мысль: Марема только что... не крестится.

Саид мотнул головой.

Он дошел до последнего ряда. Впереди — распахнутая дверь, ведущая в зал игровых автоматов. Теперь нужно свернуть, и сразу же за первым продуктовым киоском откроется вход в служебные помещения.

Первая дверь — служебный туалет. Вторая — военный комендант. Хорошо устроился. Поворот налево. Диспетчерская. Дверь прикрыта...

Сержант Газманов столкнул тело диспетчера на пол и впился глазами в монитор: «До отправления поезда... осталось 4 минуты».

Ему бы бежать отсюда со всех ног, но Саид вышел не торопясь. Прошла минута или больше, прежде чем он снова увидел Бауди Заурбекова. Поравнявшись с ним, сержант круто повернул и двинулся между вторым и третьим рядами. Остановился у второй скамьи.

— Значит, вы так решили, да? — Саид пнул в сумку под ногами Евы. — Смотри на меня, сука!

Акуева только сейчас бросила барабанить по своей сумочке. Она подняла на Саида красивые томные глаза и негромко приказала:

— Встань на место.

— Чего?!

47

Терпения Михаилу Артемову было не занимать. Однако он постоянно спрашивал себя: сколько времени прошло с тех пор, как ушли разведчики? Ни слуху ни духу.

Поначалу полковник перебирал несколько вариантов. Теперь осталось два, оба крайних: или — или...

Пепельница полна окурков, во рту — горечь от крепкого чая.

Его привлек голос Павла Томильцева, стоящего в тамбуре:

— Товарищ полковник! Кажется, за нами приехали.

Кто приехал? На чем? Кто вообще может приехать, судя по всему, в открытую? «Наши спецназовцы освободили заложников? Ильин обручился с шахидкой?»

Вот ведь бред...

«Если я увижу автобус, пусть даже с зарешеченными окнами, значит, я сошел с ума».

Артемов поднялся, прихватив с собой пепельницу.

Дверь в "тамбур была открыта. Через заднее окно вагона полковник увидел приближающийся локомотив, человека в желтой тужурке, стоящего на подножке. Даже двух. Маневровый остановился в нескольких метрах, оба сцепщика спрыгнули с подножки и поспешили к вагону. Один встал у сцепки и подавал машинисту знаки. Второй пошел дальше «За башмаком». У Артемова хватило сил на шутку:

— Саня! Возьми лом и помоги товарищу.

Саня Винниченко не слышал полковника, он стоял у окна противоположного тамбура и неотрывно смотрел на железнодорожника. Вот путеец как бы невзначай распахнул безрукавку, и конвоир увидел пришпиленный к телогрейке лейбл: МИЛИЦИЯ. Милиционер поднял глаза на Винниченко и подмигнул.

...Тряхнуло. Машинист дал гудок, и локомотив с небольшим рывком тронул вагон. Еще один небольшой толчок... И все. «Столыпин» медленно покатил по рельсам, колеса застучали нехотя, с большим интервалом. И к ним никак не могли приноровиться частые удары сердца каждого, кто находился в этом вагоне:

«Дошли... Дошли...»

Наши дошли!

Теперь все, кто сидел справа по ходу движения, могли видеть вооруженных омоновцев, которые передвигались небольшими группами.

В Артемове умер большой хозяйственник. Он с горечью подумал: «Там ни одного целого стекла не останется».

Полковник предвидел недалекое будущее. Еще час назад он уничтожил все документы, касающиеся Николая Ильина, стер запись их беседы. Теперь в портфеле полковника военной разведки можно было найти только пару пачек сигарет и иллюстрированный журнал «Лиза». Собственно, Артемов воспользовался советом астролога: благоприятно решение правовых вопросов. Он и решил их отчасти, уничтожив бумаги. Также он сотрудничал с людьми, в которых никогда не предполагал деловых партнеров.