— Что же ты, Наум, предлагаешь: подыхать?
— Подумать надо, я подумаю.
— Нельзя сидеть во тьме и голодать, из-за трёх-четырёх шума не будет!
— Всё равно это воровство! — тревожный голос Наума.
— Воровство?! — взревел Карел. — У нас отняли всё, скажи, своровали. И мы не можем вернуть себе хотя бы сотую часть своего?
— Не воровство — справедливость!
— Скажи ты, мать!
Она вздрогнула. Слово — магическое. Сразу рушится реальность, исчезают тело, жажда, она всемогуща и невесома. Все эти люди… — близкие! С удивлением слышит свой голос:
— Это ваше. И лампы, и лекарства. Больные должны выздороветь, голодные — наесться, униженные — осознать себя нужными. Хорошо бы достать тряпки, мыло, воду… Ночь святых действий. Бог благословляет вас! — Не она, во плоти, говорит, она передаёт людям волю Бога и произносит Его имя и на мгновение погружается в тишину. И тут же словно слышит голоса, повторяющие короткое, запрещённое слово «Бог», эхо возвращает его к ней. — Бог будет беречь вас в эту ночь! Каждый сделай, что можешь. Но только нельзя идти по одному, давайте подумаем, кто с кем…
— Я решил. Я знаю, на кого могу положиться, я иду! Мать объяснила. Я больше не боюсь. Мне поможет Бог!
Под взглядами людей она говорит:
— Спасибо, Наум. Спасибо всем! Но прежде, чем уйдёте, давайте дослушаем тех, кто ещё не рассказал о себе. Нам много чего нужно: тряпки, щётки, чтобы убраться тут, хоть какие лежаки, пока только бы для больных и детей, доски, чтобы построить уборные. Прошу говорите, кто что может достать.
— Я делал матрацы. Мне бы изменить внешность, попробовал бы пригнать сюда машину.
— И кто ж тебе разрешит?! — скептический голос.
— Так это фабричная! Мой кореш развозит матрацы по общежитиям и санаториям.
— Я могу менять внешность людей, так изменю, никто не узнает. Только для этого кое-что нужно, — говорит Роза.
— Я могу много еды принести. С кладбища!
— Взорвёшься, Владим! — Но в голосе Тили надежда.
— Не сможешь всех накормить!
— Я ж не один раз схожу! Не волнуйся, мать, всех накормлю! Уж я такой. — Мальчик вдруг погладил её по плечу. — А ты меня подержишь на руках? — спросил жадным голосом.
— Да разве мать удержит тебя? Ты вон какой у нас!
— Постараюсь покачать и тебя, — тихо говорит Магдалина. — Только, пожалуйста, будь осторожен, хорошо? А ты в школе учишься?
Он засмеялся.
— Ещё как! Родителей превратили в роботов, живут при заводе. Меня поместили в детский дом. А там старшие у младших всё отнимают, младших бьют. Воспитатели тоже нас лупят, наказывают — без еды оставляют. Я и убежал. А как нашёл кладбище, стал сыт. Там один подорвался, так я теперь прут вперёд себя пускаю. Принесу столько, сколько в мешки поместится.
Не успела ничего сказать, Владим растворился в темноте.
О кладбищах еды писал Адриан. Со всех сёл свозят мясо, яйца… гнить. Лишь бы людям не досталось.
«Господи, побереги мальчика!» — молит она и с удивлением слышит свой голос:
— Мы с вами проведём здесь электричество, найдём растения, которые смогут жить без света и кормить нас кислородом. Построим город. — И она рассказывает, какой. — А ещё мы теперь одна семья, давайте все на «ты»!
Разглядеть лиц не может, лишь дыхание — хриплое, рваное. Никогда её не слушало так много людей сразу. И никогда не жило в полной беспросветности столько надежды! Что же, в самом деле, сверху ей ниспослано назначение: она — мать и должна спасти всех этих людей? Она улыбается и, как граф, ищет взгляда каждого. Пусть не видит многих, но надежда стольких людей превращается в веру: все они выживут.
— Говорите, — просит она. — Почему замолчали?
— Ты говорила!
— Ты и правда думаешь: мы не погибнем?
— И нас никто не найдёт здесь?
— Так, есть желающие идти за лампами и лекарствами? — спрашивает Магдалина.
— Я иду в аптеку. Роберто, давай список. Я попробую!
— Я с тобой, Ив! Может, увижу что-то, очень нужное!
— Нет, Роберто! Категорически нет, — пугается Магдалина. — Кто найдёт противоядие? И Жоре нельзя, один врач на столько больных! Ив попросит девушку…
— Ха, жди! — усмехнулся Карел. — Как только поймут, что пропали лекарства, твою девушку, Ив, того!
— Что «того»? — пугается Ив.
— В робота превратят или расстреляют без суда и следствия! Не будет никакого второго раза! Раз — один, вы что, все дураки здесь? Или ты, мать, осознанно приносишь в жертву людей? Но тогда не лицемерь. Или мы должны сидеть здесь тихо, как мыши, и подыхать, или играть в героев!
— Я приведу её сюда! Я спасу её.
— Ха! — В это «ха» Карел вложил всё своё ехидство. — Побежала! Ты её спросил? Какие у неё обстоятельства? Больные дома или учится? Что это вы так легко решаете чужие жизни?!
— Вроде ты едва дышишь, откуда силы на агрессию?!
Лишь теперь Магдалина ощутила усталость и слабость. С той минуты, как улетела с Будимировым из села, бросив на произвол судьбы свою семью, она словно угорелая неслась, чуть не падая, головой вперёд, на возбуждении, на пределе всех своих сил. И вдруг сил нет. Что вообразила? С истощёнными людьми построила город?! Карел прав: этих спасать, тех — губить? Ведь погибнут все до одного, кто хоть чем-то им поможет! Напарник Наума, знакомая Ива, тот, кто возит матрацы. Никак нельзя жертвовать людьми! Карел прав.
Дышать стало трудно: воздух — влажный, спёртый.
— Есть только один выход, — говорит Карел, словно радуясь, что так помучил её. — Ночные действия представить бандитским нападением: стёкла разбиты, двери взломаны.
— Нет! Нельзя привлекать к себе внимание. Брать надо понемногу. Ни один директор, ни один начальник сам на себя не донесёт властям: что-то пропало во вверенном ему учреждении! А о бандитских нападениях Будимиров узнает сразу и начнёт выяснять, кому это сразу столько всего понадобилось? Прав Наум: быстро доберётся до нас!
— А как же быть? Нам всего надо много.
— Не получится сразу много.
— Как раз матрацы можно оформить на какое-нибудь учреждение! Вопрос: как их сюда перетащить, чтоб никто не увидел?
— Все поможем, а служителей порядка отвлечём, это мы умеем!
— Сначала надо проверить напарника. И ночью никак матрацы не привезу, только днём, в этом сложность.
— Ну, мать, мы пошли! — говорит Ив. — Роберто, жди!
— Я не боюсь, мать! — уже издалека голос Наума.
«Господи, помоги им!» — молит Магдалина, говорит:
— Будут лампы, можно будет завтра с утра открыть школу. Вон вас сколько не учится. Учителя есть. Эдик — географ и биолог, я — литератор и историк. Ещё математик нужен.