«Лечь под лавку и ждать, когда прибьют?»
«Решите биться с оружием, без меня! Мы не имеем права судить, кому жить, кому нет. Для меня лучше быть жертвой, чем убийцей, так считал Христос».
«Взорвать верхний этаж с Будимировым!»
Голоса оглушают, лица подплывают, отшатываются. Воздух от дыханий густой и влажный.
«Нам, и правда, не нужна власть».
«Может, сам Бог испытывает нас: пойдём против Его заповедей или нет. «Не убий», Гюст, «не убий»!
И голос Марики заглушает другие: «Ждать, пока Будимиров помрёт своей смертью, утопия! Физически он здоровее нас. Убрать его, не убив, невозможно. Убить нельзя! И противоядия на всех нет. — Было очень тихо, когда она замолчала. Куда клонит? — Они отнюдь не дураки, — заговорила о другом. — И не слепые, не могут не заметить нашей суеты. Любое непродуманное действие для нас смертельно».
«К чему ты всё это говоришь?» — сердится Карел.
Марика не отвечает. Решай задачку сам! Но все оговоренные пути спасения не годны.
«Взорвать верхний этаж нельзя, — говорит Апостол. — Фактически это космический корабль, в момент взрыва оторвётся и улетит вместе с гениальными учёными. Марика права: нужен нестандартный ход. Готовь роботов, Поль!»
«Может, они и не смертны вовсе? Может, учёные и до эликсира бессмертия додумались? — слышит свой голос Джулиан. — Зачем роботы, если к нам сюда никто драться не спустится?»
«Найдётся управа и на Будимирова, сынок! Человек же он, не Бог!»
Голоса повторяются днём и ночью.
За последние месяцы он пережил и узнал больше, чем за всю прошлую жизнь. То тёмное, тайное, что тщательно скрывал от всех, вроде зависти к Любиму, желания славы и бессмертия, неожиданно забродило в нём надеждой. Вечная жизнь — солнце с его живительными лучами, торжество зелёного и оранжевого цвета, звон тишины и праздничный день лета! Да за это можно и пожертвовать кое-чем! Снова людьми, что погибнут из-за него?! Попробовал поднять себя наверх, в свою солнечную люльку, врачующую его, услышать Магу, увидеть Марику, не смог. Ощущал лишь свою плоть: он хочет в туалет, у него тяжёлый скелет с кривыми костями, совсем такой же, какой висел в их биологическом кабинете. Он скользкий червяк, ползущий по мокрой земле. Сам себе отвратителен. Попытался найти оправдания своим некрасивым мыслям. Идея вечной жизни сама по себе чиста, он никому не собирается причинять зло, да и пострадал уже за народ — не побоялся, сказал правду! Не пострадал. Не за народ. Себя ублажал. Он боится смерти и любой ценой хочет продлить жизнь. Но жизнь вечная… это много больше, чем продлить.
Ерунда. Всего важнее для него — Апостол. Апостол любит его: каждое слово, каждый взгляд — ему. И он любит Апостола той же любовью, что Магу.
Противоречия нет. И Апостол, и вечная жизнь легко соединяются. Он и Апостолу хочет вечной жизни, и Марике, и Коре. Помыслить нельзя остаться без них, одному!
Смутны ощущения, смутны мысли. Есть ли выход?
В один из вечеров Марика пробирается к выходу. Он спешит за ней и у двери из квартиры заступает дорогу.
— Почему уходишь? — спрашивает и тут же, не дожидаясь ответа, задаёт следующий вопрос: — Что мне делать, Маржа? — Пытается отобрать слова, какие хочет сказать ей. И понимает: она видит всё, что происходит с ним, ей не нужны слова. — Ты избегаешь меня! — говорит с обидой.
Она смотрит сквозь него.
— Да, я избегаю тебя.
— Почему?
— Этого не могу сказать тебе.
— Ты никогда не полюбишь меня?
— Я люблю другого.
— Кого?
— Зачем тебе знать? Я никогда не буду с ним, он любит не меня, женщину особенную, много лучше меня.
— Так зачем ты любишь его?
— А зачем ты любишь меня, когда у тебя есть прекрасная девушка, фактически жена. Она любит тебя и ждёт!
— Как же мне жить?
— Не могу помочь тебе. Могу видеть, но ничего не могу изменить.
— Тебе не нравится то, что ты видишь? — Она смотрит сквозь него. — Пожалуйста, скажи, — просит он.
— Слова ничего не изменят. Постарайся не думать обо мне и строй свою жизнь.
— Ты не дашь совета? Я хочу убить Будимирова.
— Зачем? Его нужно нейтрализовать, как хочет сделать это Апостол, вот и всё. — И она вышла из квартиры, мягко прикрыв за собой дверь.
Рванул дверь на себя, но тут же мягко, как только что она, прикрыл. Что хочет услышать? Ей не нравится его трусость. Ей не нравится его жажда вечной жизни. Ей не нравится его эгоизм. За неё сам скажет себе всё это.
Горячим лбом прижался к двери.
Прошло много лет после исчезновения Магдалины. Будимиров стал самым сильным правителем, а его государство самым могущественным в мире.
Да, у него есть то, чего нет ни у кого на свете: безраздельная власть над каждой особью его страны, над городами и селами. Он исключил соблазны и раздражители. На предприятиях и в сельских кооперативах ввёл строгую дисциплину: ни одного незапланированного действия или слова. И трудолюбцы оценили его заботу — приняли порядок за основу жизни и восторженно восхваляют его! Он для них — единственный источник благополучия. Увидела бы Магдалина! Так не сыграешь. С какой искренностью поют — ему! Он — вседержитель. Хозяин над людьми. Почему же сейчас, когда вроде всё тихо, он снова рухнул в чёрную дыру?! Что случилось с ним?
Так же покорны трудолюбцы. Так же преданны и внимательны помощники! Так же сладки женщины. Что ему помстилось? Никто ничего не взрывает.
А он… кожей ощущает: против него есть заговор.
Но разве можно доверять ощущениям? Есть только то, что можно увидеть глазами, услышать ушами, потрогать.
Ну, пропали мертвецы и раненые с площади. Сколько раз бывало подобное! Разве противоестественно желание трудолюбцев похоронить родных?! Почему бы и не похоронить? Гигиенично. Не могли не похоронить, как он не мог не наказать зарвавшихся, понятное дело. Ну, взлетели над площадью сотни шаров с нарисованным на них солнцем. Разве это — заговор? Любить солнце ещё не значит бороться с системой. Расстрелять шары — дело нескольких минут. Почему же так неспокойно? Чувствует, что-то происходит.
Он любит яхты.
Только посреди большой воды, окружённый белыми парусами, отдыхает от своих неясных ощущений.
Сегодня отослал охранников. Хочет быть один. Лёгкий ветер надувает паруса.
В его степи ветер — горячий. Мчишься навстречу, и он стегает лицо. Ветер полоскал волосы Магдалины.
Почему вдруг? Но именно вдруг ощутил: его, Адриана Будимирова, больше нет. Есть его государство, его дело, его двойники, похожие на него выражением лиц, походкой, манерой говорить, даже цветом глаз.