– Свою собственную, разумеется.
Он покачал головой, переводя взгляд с ее лица на портрет Джошуа Годольфина.
– Откуда ты это знаешь? – спросил он. – Как ты можешь быть уверена в том, что то, что ты чувствуешь ко мне, исходит из твоего сердца?
– Какая разница, откуда это исходит? Главное, что я чувствую это. Посмотри на меня.
Он не откликнулся на ее просьбу, продолжая смотреть на Безумного Лорда.
– Он мертв, – сказала она.
– Но его наследие...
– В жопу его наследие! – сказала она и, неожиданно поднявшись, схватила портрет за его тяжелую позолоченную раму и оторвала его от стены.
Оскар вскочил, пытаясь помешать ей, но ее ярость взяла верх. Ей удалось сдернуть картину с крючков с первой попытки, и она тут же швырнула ее через комнату. Потом она рухнула на кровать перед Оскаром.
– Он умер и давно сгнил, – сказала она. – Он нам не судья. Он не имеет над нами никакой власти. То, что мы чувствуем друг к другу – а я не собираюсь притворяться, будто знаю, что это такое, – принадлежит нам. – Она протянула руки к его лицу, пропустила его бороду между пальцами. – Давай покончим с этими страхами, – сказала она. – Лучше обними меня.
Он заключил ее в свои объятия.
– И ты возьмешь меня в Изорддеррекс, Оскар. Не через неделю, не через несколько дней – завтра. Я хочу отправиться завтра. Или... – Она отняла руки он его лица. – Отпусти меня, не откладывая. Я хочу уйти из этого места. Из твоего Дома. Я не хочу быть твоей пленницей, Оскар. Может быть, его любовницы и примирились бы с этим, но не я. Я лучше убью себя, чем позволю тебе меня снова запереть.
Все это она произнесла с сухими глазами. Простые чувства, просто выраженные. Он взял ее руки и снова поднял их к своему лицу, словно отдавая себя в ее владения. Лицо его было изрезано крошечными морщинками, которых она раньше не замечала, и глядя на них, она заплакала.
– Мы отправимся туда, – сказал он.
3
Когда на следующий день они выезжали из Лондона, шел мелкий дождичек, но к тому времени, когда они добрались до Поместья и вошли в парк, солнце уже пробилось сквозь тучи, и все вокруг засияло. Они не стали заходить в дом, а отправились сразу к роще, в которой скрывалось Убежище. На ветвях, покачивающихся от легкого ветерка, уже распустились клейкие листочки. Повсюду был запах жизни, будораживший ее кровь для предстоящего путешествия.
Оскар посоветовал ей одеться попрактичнее и потеплее. Он сказал, что в городе, в который они направляются, происходят резкие смены температуры, в зависимости от направления ветра. Если ветер будет дуть со стороны пустыни, то жара пропечет их тела, словно мацу. А если он переменится и подует с океана, то принесет с собой пробирающие до костей туманы и неожиданные морозы. Ни то, ни другое, однако, не могло ее обескуражить. Она была готова к этому путешествию больше, чем к любому другому за всю свою жизнь.
– Знаю, я уже прожужжал тебе все уши о том, каким опасным стал этот город, – сказал Оскар, когда они нырнули под полог низко нависших веток, и ты уже устала об этом слушать, но это нецивилизованный город, Юдит. Единственный человек, которому я доверяю там, – это Греховодник. Если по какой-нибудь причине мы окажемся разделены – или что-нибудь случится со мной, – ты можешь рассчитывать на его помощь.
– Понимаю.
Оскар остановился, чтобы полюбоваться открывшейся впереди очаровательной сценой: купол Убежища и его поблекшие стены были испещрены пятнами солнечного света.
– Знаешь, я обычно приходил сюда только ночью, – сказал он. – Я думал, это священное время, когда магическая энергия становится сильнее. Но это не так. Конечно, полночная месса и лунный свет – все это очень красиво, но чудеса не исчезают отсюда и днем, такие же сильные, такие же загадочные. – Он посмотрел вверх на лесной полог. – Иногда, чтобы по-настоящему увидеть мир, надо на время покинуть его, – сказал он. – Несколько лет назад я отправился в Изорддеррекс. Я оставался там – ну, не знаю, может, два месяца, может, два с половиной, – и когда я вернулся назад в Пятый Доминион, я увидел его глазами ребенка. Клянусь, совсем как ребенок. Так что это путешествие покажет тебе не только другие Доминионы. Если мы вернемся целыми и невредимыми...
– Вернемся, конечно.
– Завидую твоей уверенности. Так вот, если это произойдет, этот мир тоже покажется тебе другим. Все изменится вокруг тебя, потому что ты сама изменишься.
– Да будет так, – сказала она.
Она взяла его за руку, и они двинулись к Убежищу. Что-то тревожило ее. Не его слова – рассказ об изменении только радостно взволновал ее, но, может быть, молчание между ними, которое внезапно стало слишком глубоким.
– Что-то не так? – спросил он, чувствуя, что она крепче ухватилась за его руку.
– Молчание...
– Здесь всегда странная атмосфера. Я ощущал ее и раньше. Множество прекрасных душ погибли здесь, разумеется.
– Во время Примирения?
– Тебе уже все об этом известно?
– От Клары. Это случилось двести лет назад, в середине лета, – так она мне сказала. Может быть, духи возвращаются, чтобы посмотреть, не совершит ли кто новую попытку.
Он остановился и тронул ее за руку.
– Никогда не говори об этом, даже в шутку. Пожалуйста. Не будет никакого Примирения, ни в это лето, ни в какое другое. Все Маэстро мертвы. Все уже давно...
– Хорошо, – сказала она. – Успокойся, я больше не буду об этом говорить.
– В любом случае, после этого лета все это отойдет в область теории, – сказал он с фальшивой легкостью, – по крайней мере, еще на пару столетий. Я буду уже давно мертв и похоронен, когда эта кутерьма поднимется снова. Знаешь, я уже выбрал себе место для могилы. Выбирал вместе с Греховодником. Это на краю пустыни, и оттуда открывается прекрасный вид на Изорддеррекс.
Его нервное бормотание нарушало тишину, пока они не подошли к двери. Там он замолчал. Она обрадовалась этому. Место заслуживало большего почтения. Стоя на ступеньках, нетрудно было поверить в то, что здесь собираются призраки: мертвецы прошлых столетий смешались с теми, кого она в последний раз видела живыми на этом месте. Чарли, манящий ее внутрь, говорящий, что в этом месте нет ничего особенного – камни, и все. И пустынники, один из которых сгорел, а второй был освежеван, и теперь тени обоих стояли на этом пороге.
– Если ты не видишь никаких препятствий, – сказал Оскар, – то, думаю, нам пора.
Он ввел ее внутрь, и они встали в центре мозаики.
– Когда начнется, – сказал он, – мы должны будем держаться друг за друга. Даже если тебе будет казаться, что держаться не за что, все равно держись, просто наши тела изменятся на время. Я не хочу потерять тебя между здесь и там. Ин Ово – это не место для приятных прогулок.