Старый боевой конь Лициний уже через час вывел остальную часть Петрианы, оставив для Эквития инструкцию как можно скорее следовать на соединение с Шестым. С самого утра они все глубже уходили на вражескую территорию, следуя за легионом по какой-то охотничьей тропке. Астурийцы держались замкнуто, и Эквитию оставалось разговаривать только с Переннием, к которому он постепенно начинал испытывать заметную неприязнь.
— Трибун, что привело вас к должности на этом жалком краю империи?
— Я просил об этой должности. Отец сказал, что император хочет послать молодого человека из сословия всадников на службу в Северное командование и из первых рук получить описание этой страны и ее народа.
Тонко замаскированный намек на его роль императорского шпиона. Эквитий почувствовал: трибун намеренно рассказывает такую неправдоподобную историю, чтобы сделать свою истинную цель явной.
— Тогда я убедил отца представить меня Коммоду и постараться, чтобы эту роль поручили мне. Император спросил меня, как я поступлю, если столкнусь с изменой в армии. На любом уровне, даже легата легиона.
Я сказал, что буду только счастлив приговорить изменника к публичной и мучительной смерти, в качестве наглядного урока для прочих. И, похоже, я дал верный ответ…
Эквитий мог поклясться: так оно и было. Широко известно, что Коммод опасается всех и компенсирует свои опасения кровью. Перенн повернулся в седле и посмотрел на Эквития.
— Полагаю, вы бы ответили то же самое.
Эквитий встретил его взгляд и впервые за много лет внезапно понял, что боится. Он спрятал страх под неторопливой улыбкой.
— Полагаю, да.
Неожиданно впереди, всего в тридцати ярдах от них, из зарослей выступили мужчины в доспехах, держа копья наготове. Сейчас префекту пришло в голову, что эту страну очень удобно защищать. Если колонну атакующих застигнут врасплох, они будут зажаты здесь, как крысы в свинцовой водосточной трубе. Эквитий посмотрел вбок и увидел солдат, которые пробирались по лесу, захлопывая ловушку. Центурион, стоящий на тропе, потребовал пароль и невозмутимо дожидался ответа от Перенна.
Они поехали дальше. Эквитий посматривал на солдат, суровых ветеранов, которые глядели на него с презрением. Он, как офицер ауксилиев, привык к такому отношению. Регулярные войска не сомневались в своем превосходстве над остальными подразделениями в той же степени, что и в завтрашнем восходе солнца. Эти гордецы обычно не брали пленных и не ждали пощады. Если захваченного ауксилия просто убивали, как предателя, легионера приберегали для более изысканных развлечений на досуге. Для племен они были не просто солдатами проклятых угнетателей, но и гражданами врага, и потому их сильнее боялись и ненавидели.
Спустя милю они выехали на лесную поляну, расчищенную и расширенную стараниями легионеров. Срубленные и лишенные веток деревья пошли на грубый палисад, окружавший временный лагерь. Ветки, вкопанные под разными углами перед палисадом, должны были препятствовать ночной атаке. На открытом пространстве за оградой выросли десятки палаток; солдаты все еще продолжали укреплять защитные сооружения лагеря. Эквитий усмехнулся, вспомнив старую поговорку — оставьте легион на ночь на ровной местности, и к утру там будет полевой лагерь с земляными стенами в четыре фута. Оставьте легион на неделю, и они стащат со всех окрестностей материалы на полноценный форт. Оставьте на месяц, и офицерская столовая будет выглядеть так, словно стоит здесь уже год.
Маленький отряд проехал через открытые ворота и направился к центру лагеря, где возвышалась штабная палатка. Солемн встретил их у дверей, с должной серьезностью ответил на салют Перенна и стиснул руку Эквития в дружеском приветствии.
— Мой добрый друг, прошел почти год!
Эквитий осторожно кивнул и многозначительно посмотрел на палатку.
— А сейчас идет война, и для разговоров нет времени.
— Но мы должны поговорить. Перенн, приглашаю вас присоединиться. Или вы займетесь своими обязанностями?
Трибун кивнул.
— Именно так, господин. Я думал отправить эскадрон астурийцев на запад, убедиться, что варвары не ускользнут от Петрианы.
Солемн рассеянно махнул рукой.
— Хорошо. Регулярные донесения, не забудьте. Я хочу знать, где вы находитесь, когда мы двинемся.
Он повернулся и пригласил Эквития внутрь, оставив стойких легионеров охранять клапан.
— Хотите выпить?
Ординарец подошел с подносом, налил каждому по кубку вина и удалился, оставив офицеров одних. Солемн указал на кушетку.
— Прошу, друг мой, садитесь. Вы, должно быть, устали после целого дня в седле. А сейчас в первую очередь скажите, что вы думаете о моем трибуне.
— Откровенно?
— Разумеется. Нас никто не слышит, а мы с вами старые друзья. Ваше мнение всегда важно для меня, а сейчас — особенно. Итак, скажите, что вы думаете.
Эквитий взвешивал ответ.
— С одной стороны, он кажется превосходным солдатом. Это место — действительно его идея?
— О да, он занимался подбором площадок большую часть прошлого лета. У него тактический нюх, а его знаниям искусства войны и стратегии может позавидовать человек вдвое старше. А с другой стороны?
— Он… опасен. Вы ему доверяете?
— Его способностям? Абсолютно. Вы слышали рассказы о нашей победе над Двадцатым на прошлогодних учениях? Это заслуга Перенна. Он воспользовался астурийцами, чтобы разведать путь вокруг фланговых патрулей Двадцатого и привести нас прямо к их обозу, как волков к стаду без пастуха. Старшие центурионы чувствуют в нем родственную душу и почитают как святыню земли, по которой он идет. Но самому человеку? Вряд ли. Мне его навязал глава провинции, а ему — император, чтобы убедиться в моей верности. Однако для такого молодого человека он слишком амбициозен. Боюсь, даже чересчур. Полагаю, влияние отца.
— Тогда зачем его терпеть?
— Я напомню вам первую часть моего ответа. В этой кампании его навыки бесценны для легиона, а после я отправлю его в Рим как героя с докладом о победе и буду рекомендовать вручить ему легион и возвести в сенаторское достоинство. В то же время сделаю все возможное, чтобы уберечь от него нашу маленькую тайну. Как я слышал, и другой юноша на этой неделе немало сделал для своей репутации?
Эквитий криво улыбнулся.
— Да. Его приемный отец хорошо поработал над обучением парня и сделал из него убийцу. Мы дали ему испытанного оптиона, надеясь, что он справится с нехваткой опыта у мальчишки, а вместо этого они при первой же возможности ушли в леса, сожгли припасы Кальга и чуть не полегли под ударом его кавалерии. Но для старика Лициния у вас по-прежнему нет сына.
— Лициний… Боги! Сколько времени потребуется старому ублюдку, чтобы во всем разобраться?
— Нисколько. Он спросил меня, и я рассказал ему правду. Этому человеку рискованно лгать.