– Ты будешь делать то, что я тебе говорю, – рявкнул он. – Отдавай стрелы и иди.

Лицо Рована налилось кровью. Он вцепился в руки отца, пытаясь освободиться. Несколько мгновений они соревновались в силе, в то время как остальные смотрели на них с разинутыми ртами, и потом одновременно отпустили друг друга, продолжая сжимать кулаки. Томас пристально смотрел на сына, и тот, в конце концов, почти швырнул свой колчан отцу.

– Можешь забрать, если они тебе так нужны.

Томас переложил оперенные стрелы в свой колчан.

– Я найду тебя на ферме, если смогу. Не беспокойся за меня.

Рован продолжал испепелять его взглядом.

– Дай мне слово, что не последуешь за мной вниз.

– Нет, – сказал Рован.

– Черт бы тебя подрал, парень. Дай мне слово! Я не хочу сегодня видеть, как ты умрешь.

Рован опустил голову, испытывая смешанное чувство гнева и страха перед отцом. Томас с облегчением кивнул головой.

– Ищи меня на ферме.

Глава 15

Томас Вудчерч ступил на зеленый склон, держа лук наготове, и двинулся в сторону рыцарей, увлеченных битвой. В его колчане оставалась дюжина стрел, и одна лежала на тетиве. С каждым шагом шум усиливался и звуки становились все более отчетливыми, пока он не стал различать лязг и скрежет металла. Это была привычная для него музыка, знакомая песня, что-то вроде колыбельной из воспоминаний детства. Усмехаясь своим мыслям, он спускался вниз по холму. Все-таки странная вещь память.

Французские рыцари упорно наседали на Хайбери и его изрядно потрепанное войско. Они прекрасно знали, как действовать против людей, имеющих понятие о чести. Выскочив из лесной чащи и увидев схватку, каждый из них издавал боевой клич и бросался на английских всадников. Они ломали копья о доспехи людей Хайбери, если им удавалось добраться до них, затем поднимали топоры или вынимали из ножен мечи с широкими лезвиями, чтобы нанести первый сокрушительный удар.

От них Томаса отделяло двести ярдов зеленой травы. Наблюдая за ожесточенным сражением, он воткнул в мягкую землю свои стрелы через определенные интервалы. Постояв еще несколько мгновений, он расправил плечи и ощутил усталость в мышцах.

– Ну, хорошо, – пробормотал он. – Сейчас увидите, что я приготовил для вас.

Люди Хайбери в забрызганных грязью и кровью доспехах смешались с французскими рыцарями, и было трудно разобрать, кто есть кто.

Сделав глубокий вдох, Томас медленно натянул тетиву, с удовольствием почувствовав силу своей руки, когда костяшки пальцев коснулись скулы. Некоторые отдавали предпочтение раздельной хватке, когда стрела располагается между двух пальцев. Томас же всегда находил более естественной низкую хватку, когда оперенное древко прижимается верхним пальцем. В этом случае, чтобы произвести выстрел, требовалось всего лишь разжать ладонь. Просто, как выдох. На расстоянии двух сотен шагов он мог стрелять без промаха.

Лук скрипнул, и он отпустил тетиву, послав стрелу в спину рыцаря, бросившегося на Хайбери. Спинные пластины не были столь же толстыми, как грудные. Томас знал, что это едва ли не вопрос чести. Если рыцарь поворачивался, чтобы бежать, он становился более уязвимым. Закаленный наконечник стрелы пробил пластину, и оторвавшиеся перья подняли маленькое белое облачко.

Рыцарь закричал и повалился на бок, в результате чего в кутерьме схватки возникла брешь, через которую Хайбери увидел Томаса. Бородатый лорд рассмеялся, и Томас отчетливо услышал его смех. Он опустил лук и вновь начал убийственную процедуру, которую проделывал всю свою жизнь.

У него имелось всего двенадцать тяжелых стрел, с учетом тех, что передал ему Рован. Усилием воли Томас заставил себя не спешить, чтобы стрелять наверняка. Первыми четырьмя стрелами он убил рыцарей, окруживших Хайбери, обеспечив ему пространство для маневра. До его слуха доносились яростные крики дергавшихся в седлах французов, которые пытались рассмотреть через прорези в забралах шлемов, откуда в них летят стрелы. У него пересохло во рту, и он, облизнув губы, послал еще две стрелы, поразившие еще двух рыцарей, которым так и не было суждено увидеть, кто принес им смерть.

Боковым зрением Томас заметил две надвигавшиеся на него фигуры в отливавших серебром доспехах, с копьями в руках. Расставив ноги и обретя тем самым устойчивое равновесие, он хладнокровно расстрелял их одного за другим. Упали еще несколько рыцарей, в то время как Хайбери отдавал громогласные приказы своим немногим оставшимся в живых воинам. Один француз поскакал галопом в направлении Хайбери, потрясая огромной булавой и намереваясь обрушить ее на незащищенную голову. Томас попал в него, почти не целясь. Стрела вошла прямо под поднятую руку рыцаря, и булава вывалилась из мгновенно обессилевших пальцев. Хайбери с ликующим видом нанес ему сокрушительный удар мечом по шее.

С высоты седла Хайбери видел одинокую фигуру, стоявшую среди зеленой травы перед несколькими торчавшими из земли стрелами. Хотя на расстоянии он выглядел маленьким, у Хайбери на мгновение возникло ощущение, будто он сам оказался один на один с этим зловещим лучником. У него судорожно дернулся кадык. Всего один человек причинил противнику такие потери. Но вдруг Хайбери увидел, что на Томаса надвигается грозная шеренга рыцарей. Они ненавидели английских лучников лютой ненавистью. Они не могли смириться с тем, что простые люди владеют столь мощным оружием и бесчестно применяют его на полях сражений. Они прекрасно помнили о том, что это оружие косило их, словно траву, во многих битвах. Они даже на время оставили в покое людей Хайбери, чтобы сначала покончить с ненавистным лучником.

Резко дернув поводья, Хайбери повернул лошадь и неожиданно ощутил боль от ран и ушибов, которую до этого не замечал. Выше по склону холма начинались деревья. Он пришпорил лошадь с такой силой, что у той на боках выступила кровь.

– Назад, ребята! – крикнул он. – Отступайте к лесу!

Он поскакал вверх, оборачиваясь на ходу, чтобы контролировать ситуацию. Его люди, задыхаясь, старались не отставать от него. Они слишком устали, и это удавалось им с большим трудом. Вокруг были французы, многократно превосходившие их численностью. Булавы оставляли большие вмятины на их доспехах, ломая кости. Из трещин, появлявшихся после ударов топоров, сочилась кровь, окропляя крупы лошадей, над которыми поднимался пар.

Томас потянулся за стрелой, и его пальцы схватили пустоту. Подняв голову, он увидел, что к нему несутся два рыцаря. Их копья были нацелены ему в грудь. Его охватила ярость, он вскинул голову, стараясь подавить страх, который нагнетал приближающийся грохот доспехов и стук копыт.

В лучах солнца, словно запылавшего еще ярче, Томас различал каждую деталь фигур всадников, несших ему гибель. Он подумал, не попытаться ли ему напугать переднюю лошадь и обратить ее вспять, бросив в нее лук. Его рука отказывалась отпускать оружие. Ему было ясно, что побеги он или останься на месте, исход будет одним и тем же.