Стоявшая за стойкой вдова отнюдь не испытывала восторга по поводу того, что эта толпа пьет ее эль бесплатно. Джек должен был признать, что заведение Флоры отличалось аккуратностью. Всюду царила чистота. Полы устилали свежие тростниковые циновки. Стены и бочки всегда были тщательно выскоблены. Да, она была далеко не красавицей, но Джеку нравилось ее лицо с квадратной челюстью, свидетельствовавшей о сильном характере. В лучшие времена ему могла бы даже прийти мысль приударить за ней. В конце концов, она не убежала, когда колонна из двух тысяч мужчин приблизилась к ее таверне. Это была поистине кентская женщина. Джек терпеливо ждал, пока она наполнит элем оловянную кружку и передаст ему, чтобы он сдул пену.
– Спасибо, любовь моя, – сказал он с благодарностью.
Она взглянула на него исподлобья и сложила руки на груди, как это делали владельцы всех постоялых дворов и таверн, откуда его выставляли в последние годы. У него сразу поднялось настроение. Товарищи не могли увести старого Джека Кейда из этой таверны. Он пил эль большими глотками и смахивал капли с отросшей щетины.
Постоялый двор с трудом вместил восемьдесят человек из тех, что ему удалось собрать за последние несколько недель. В большинстве своем они были под стать ему: широкоплечие, коренастые, с сильными руками и ногами. И, естественно, все они родились в Кенте. Джеку было легко с ними, поскольку он знал, о чем они думают, чего от них ждать. С ними он мог говорить, хотя никогда не был мастаком в этом деле – по крайней мере, при большом скоплении людей.
С добродушной улыбкой Джек обвел их взглядом. Они ждали, что он им скажет.
– Я вижу, кое-кто из вас, мерзавцев, еще меня толком не знают. Небось думаете, что это Джек Кейд вздумал хлопать вас по плечу? Вы еще узнаете, что я не люблю молоть языком, как это делают некоторые, и что это все не пустая болтовня.
Они с удивлением взирали на него. Тишину нарушил смешок Пэдди. Огромный ирландец щеголял в новой одежде, раздобытой в одном из городов, через который они проходили, – лучшей за всю его жизнь. Джек кивнул ему и отыскал взглядом Роба Эклстона, стоявшего сзади. Он как никто другой подходил на роль человека, находящегося в тени и наблюдающего за остальными. Похоже, вид Эклстона, правившего свою бритву, что он проделывал каждое утро, производил на окружающих неизгладимое впечатление, и это более чем устраивало Джека.
– Не нальешь ли ты мне еще одну, Флора? – крикнул Джек, передавая кружку.
Довольный собой, он повернулся к товарищам:
– Я заставляю вас, мерзавцев, маршировать, чтобы поднять ваш боевой дух. Я выжимаю из вас пот упражнениями с топором и другим оружием, которое нам удается отыскать. Я делаю это потому, что, когда шериф Кента выступит против нас, у него будет уйма солдат. А я не для того потратил столько времени и сил, чтобы теперь всё профукать.
По толпе прокатился тихий ропот. Люди переговаривались, обсуждая его слова. Джек слегка покраснел.
– Я слышал ваши рассказы, ребята. Я слышал, что сделали эти ублюдки во Франции, как они продали вас и бросили на произвол судьбы, а французские солдаты тем временем насиловали ваших женщин и убивали ваших стариков. Я слышал о налогах, таких, что можешь горбатиться всю жизнь и остаться ни с чем, пока они пируют на ваши деньжата. Что ж, парни, если вы хотите заставить их слушать – это ваш шанс. Вы будете стоять посреди грязного поля, плечом к плечу с теми, кого видите сейчас рядом с собой. Вы увидите солдат шерифа с мечами и луками, идущих на вас, и забудете о том, как люто их ненавидите. Вместо этого вам захочется бежать от них, мочась себе под ноги.
Казалось, стены таверны задрожали от поднявшегося рева. Все кричали, что они никогда не сделают ничего подобного. Джек с ухмылкой поднял вторую кружку эля и опорожнил ее так же быстро, как и первую.
– Мне знаком этот страх, ребята. Нечего трепать, какие вы храбрые, сидя тут в тепле и безопасности. У вас сожмутся кишки, сердце будет выпрыгивать из груди, и вам захочется оказаться где-нибудь подальше.
Его лицо посуровело, глаза засверкали. Алкоголь пробудил в нем ярость.
– Но если вы побежите, значит, вы родом не из Кента. Вы даже не мужики. Это наш первый и последний шанс забить им зубы в глотку. Вам предстоит всего лишь одно сражение, и они надеются, что вы обмочитесь и побежите. Если вы выстоите, они оглянуться не успеют, как вы пройдетесь по ним, словно серп по полю. Мы нанижем голову шерифа на шест и понесем ее, словно долбаное знамя! Мы пойдем на Лондон, парни, если вы сможете выстоять. Только один раз, и вы будете знать, что у вас хватит духа одержать победу.
Он окинул взглядом комнату и кивнул, удовлетворенный увиденным.
– Когда мы выйдем отсюда, каждый из вас должен выбрать дюжину людей. Они будут находиться в вашем подчинении, поэтому запомните их имена, и пусть они запомнят имена друг друга. Скажите им, что если они побегут, то бросят своих товарищей, вам понятно? Не незнакомцев, а товарищей. Сделайте так, чтобы они вместе выпивали и вместе упражнялись каждый день, пока не станут братьями. Тогда у нас будет шанс.
Несколько секунд он сидел с опущенной головой, словно читал молитву. Когда он заговорил вновь, в его голосе зазвучала хрипотца.
– Когда вы услышите, что я, Пэдди или Роб отдаем приказ, делайте как сказано. Будете слушаться – солдаты шерифа лягут. Я знаю, что делать. Если мы не упустим шанс, то снимем с них головы и пройдем по трупам.
Пэдди и Роб огласили комнату ликующими криками, и остальные с готовностью присоединились к ним. Джек сделал Флоре знак рукой, и та, плюнув с досады на пол, принялась передавать очередные кружки с элем. Взор Джека уже затуманился. Черный эль был хорош и стоил того, чтобы за него заплатить, если бы он вообще платил. Вожак снова возвысил голос, стараясь перекричать поднявшийся шум.
– С каждым днем к нам присоединяется все больше и больше кентских мужчин. Сегодня все графство знает, чего мы хотим. Те, кто приходит из Франции, говорят, что Нормандия вот-вот падет и что наш замечательный король нас опять предал. Ну так нам есть что на это ответить!
Он поднял лежавший у его ног топор и вогнал его в деревянную стойку. В наступившей тишине отчетливо прозвучало проклятие Флоры. От слова, которое она произнесла, все расхохотались и поспешили выпить еще. Джек высоко поднял за всех свою кружку.
Томас шел, слегка прихрамывая. Рана все еще давала о себе знать. Швы образовали полоску распухших тканей, которая тянулась через бедро и отдавала болью при каждом шаге. После недели переходов по полям и лежек в канавах было непривычно вновь идти по дороге. Они с Рованом ничем не выделялись в толпе несчастных беженцев, бредущих в направлении Кале. На большинстве повозок, скрипевших под весом людей, имевших возможность заплатить несколько монет, не было свободных мест. У Томаса и Рована денег не было, и они шли, опустив головы, преодолевая ежедневно столько миль, на сколько хватало сил. Томас старался сохранять бодрость, но голод и жажда приводили его в состояние апатии, и к вечеру он плохо помнил события прошедшего дня. То, что им приходилось идти не скрываясь, вызывало у него опасение, но они уже несколько дней не видели французских солдат. Вероятно, у них находились более приятные занятия, нежели преследование и грабеж покидающих Францию английских поселенцев.