Науманн протянул ему бокал. Майнц взял его и тут же залпом выпил.
— Ты стал пить прямо как русский!.. — усмехнулся Курт, наливая еще. — Хорошо, что завтра мы никуда не летим, а то в том состоянии, в котором ты будешь утром, станешь легкой добычей русских летчиков!.. — продолжил подтрунивать он над своим товарищем. — Кстати, ты нашел для нас новый аэродром?
— Пока нет… — ответил Майнц. — Но завтра обязательно отыщу…
— Даю голову на отсечение, что майор Реммер не допустит тебя к полетам!.. Ты уже достаточно выпил, мой дорогой Генрих. — Науманн махнул головой в сторону распахнутой двери, а потом, наклонившись через стол, тихо прошептал: — Уж поверь мне: этот часовой сегодня же доложит ему о том, сколько мы с тобой выпили!..
Майнц отмахнулся рукой, давая понять, что и это ему тоже безразлично. Сегодня, после утреннего налета на Хуторжаны, он на своем «Мессершмитте» облетел довольно большое пространство, но так и не отыскал летного поля, которое бы отвечало всем требованиям, пригодным для полевого аэродрома. Тот, на котором они сейчас находились, за прошедшую неделю отслужил свой срок, и теперь им предстояло перебазироваться дальше на восток, вдогонку за ушедшим вперед фронтом. Майор Реммер торопил его, намекая, что промедление в поиске может сказаться на служебной характеристике, за которой, вполне вероятно, последуют также и серьезные оргвыводы.
— Начинай первым, Генрих. Я даю тебе фору!.. — Науманн насмешливо следил за действиями Майнца, который пустыми глазами смотрел на свои карты, словно не видел их вовсе. Было совершенно очевидно, что он был сильно пьян. Скорчив гримасу, пилот «Мессершмитта» зло бросил карты на стол.
— Пасьянс ни к черту!.. Налей лучше еще вина!.. — попросил он, медленно поднимаясь из-за стола. — И пойдем на воздух, Курт! Я чувствую, что в этой душегубке меня развезло!..
В ответ Науманн тоже встал, и вдвоем они вышли наружу. Бокалы с вином он оставил на столе: ему не хотелось, чтобы весь следующий день он провалялся в постели с ощущением, что его череп неустанно разламывает молот.
Часовой у входа, щелкнув каблуками, вытянулся по стойке «смирно» и с безразличным выражением лица уставился в точку перед собой. Майнц хотел ему что-то сказать, но Науманн благоразумно увел его в сторону. Они обошли домик и остановились прямо напротив вышки, с которой прожектор ощупывал своими лучами темное пространство аэродрома.
Майнц, пьяно качаясь, схватил Науманна за руку.
— А где вино? Ты что, забыл его взять? Сходи, прошу тебя…
— Прекрати, Генрих. Думаю, с нас достаточно. Мы и так перебрали сегодня свою норму. Не хватало еще, чтобы в наших личных делах была запись о злоупотреблении алкоголем…
— Брось, какая запись!.. Ты что — не понял, нас ведь специально здесь держат, в этом глубоком, затхлом тылу!.. Вот, Курт, вместо того чтобы воевать, мы торчим здесь уже целую неделю, только и делая, что развлекаясь стрельбой по крестьянам!.. Сегодня я застрелил ведьму, которая убегала по полю, а еще раньше отправил на тот свет тоже несколько таких же недочеловеков!.. Помнишь, ты должен помнить старика, который выбежал из дома, когда ты не смог попасть в него бомбой с первого раза, потом я застрелил какого-то голого ребенка, который метался по двору, еще кого-то… уже не помню кого… Сколько это будет продолжаться? Мне нравится охота за этими безоружными и неполноценными варварами, Курт, но она мне надоела!.. Смерть как надоела!..
— Что поделаешь, Генрих, министр Розенберг сказал, что убивать этих славян все равно придется. Сегодня их убиваем мы с тобой, завтра будут убивать другие… Все меняется, друг мой, нужно лишь немного терпения…
— К черту терпение, Курт!.. Я хочу выпить!..
Луч от прожектора скользнул по лицу Майнца, заставив его заслониться от внезапного света рукой. Повернувшись к часовому на вышке, пилот «Мессершмитта», захлебываясь злостью, закричал:
— Эй, ты что делаешь?.. Ты хотел ослепить нас!.. А ну-ка слезай!..
Майнц потянулся к кобуре, успел вытащить свой «вальтер», но Науманн выстрелить ему не позволил. Резкий удар выбил пистолет из руки пьяного летчика.
— Не хватало еще, чтобы ты убил немецкого солдата!.. — зашипел Курт, подбирая «вальтер» и пряча его в свой карман, чтобы Майнц не наделал новых глупостей. — Представляешь, чем это может для тебя окончиться?
Видимо, выброшенный в кровь адреналин немного отрезвил пилота «Мессершмитта». Он затряс головой, приходя в себя, потом мягким голосом попросил:
— Верни мне оружие, Курт!..
Но Науманн не спешил удовлетворить просьбу своего друга. Он отрицательно покачал головой.
— Все, Генрих, пойдем спать. Пистолет отдам утром. Если Реммер узнает — думаю, тебе не поздоровится.
— Ты настоящий друг, Курт!.. Да, да, ты прав!.. Пошли, действительно нам пора отдыхать!..
Обнявшись за плечи, они двинулись к двери своего домика. У входа остановились: часового на посту не было.
— Ну, вот, дождались: побежал докладывать майору Реммеру!.. Та еще скотина!..
Майнц удивленно поднял голову.
— Ты это о ком, Курт: о часовом или о майоре?
— Один другого стоит… — ответил тот, подтолкнув Майнца вперед. — Давай, проходи…
Захлопнув за собой дверь, Науманн изнутри закрыл ее на задвижку — зная крутой нрав Реммера, он хотел отложить неприятный и теперь уже неизбежный с ним разговор на утро.
Они шли уже три часа, пока дорогу им не преградило небольшое болото, в которое втекал ручей, струившийся по неглубокой ложбине среди труднопроходимого бурелома. По мере приближения к болоту лес постепенно редел, деревья становились все меньше, приобретая уродливые формы — искривленные, как бы вывернутые наизнанку, они были сплошь покрыты лишайником.
Остановив группу, Черняк приказал радисту настроить передатчик — приближалось время выхода в эфир. Разведчики, сев на землю, расположились кругом, оставаясь настороже даже сейчас, когда они находились в самой гуще леса, где вряд ли могли быть немецкие патрули.
Черняк ждал радиограмму из Центра, полагая, что ответ Москвы хоть как-то прольет свет на ситуацию с налетами на мирные села немецких самолетов.
Сейчас был полдень, а всего несколько часов назад капитан, вернувшись с тремя разведчиками из Хуторжан, имел на эту тему разговор с летчиком Сиротиным.
Из села до схрона они добирались всю ночь. Лишь перед самым рассветом вышли к сломанной березе, под которой находился подземный бункер. Ударив три раза палкой по стволу дерева, тем самым предупредив о своем приходе, разведчики спустились вниз и от усталости повалились на нары. Отдыхать не стал только Черняк. Пересказав Сиротину все то, что они своими глазами видели в Хуторжанах, не забыв также упомянуть о сведениях, что привез в село старьевщик, капитан ждал теперь от летчика объяснений. Сиротин долго молчал, обдумывая слова своего командира.