— Расчет был на то, что в ответ по самолетам будет некому стрелять. В ваших деревнях практически нет мужчин, там остались лишь женщины, старики и дети.
— Да, они все правильно рассчитали, сволочи! — зло бросил Долгополов, до того лишь слушавший Реммера. — Топором и вилами самолет не собьешь! Из зениток бы по ним, гадам!..
Он весь побагровел от охватившего его гнева, еле сдерживая себя, чтобы не выстрелить майору в лицо, прикончив его на месте.
— На каждое село, Николай, зенитку не поставишь… — с сожалением сказал Журбин.
Долгополов кивнул.
— Все я понимаю, старшина, но чтобы вот так… Нет, все равно не могу принять такого. Ладно бы военные, а то…
Черняк жестом остановил его.
— Об этом — потом, после войны говорить будем, — объяснил он, затем, повернувшись к Реммеру, спросил: — Почему вы сегодня пытались покинуть территорию аэродрома?
— Как начальник я посчитал, что за неделю тренировок летчики вполне стали пригодны для ведения настоящих боевых действий. Потому с сегодняшнего дня я приказал им отбыть на своих самолетах на фронт, а сам аэродром перенести на другое место. Там уже будут проходить обучение новые молодые пилоты. Вот, пожалуй, и все…
— Про какую карту вы спрашивали недавно у одного из летчиков?
— На ней обозначены места базирования всех аналогичных аэродромов в нашей зоне ответственности. Пилот должен был передать ее своему командованию по прибытии на новое место службы.
— Зачем?
— Чтобы те могли заранее знать места, где боевые летчики могут столкнуться со «стервятниками», и принять соответствующие меры, чтобы подобного избежать.
— Со «стервятниками»?!
— Так мы называем молодых пилотов. Под таким же названием они проходят и в официальных документах.
Черняк, не опуская пистолета и не спуская глаз с Реммера, медленно подошел к столу, раскрыл один из планшетов и вытащил из него несколько карт и личные документы. Открыл один из них — документ был на имя Генриха Майнца, летчика-истребителя. Затем поочередно развернул обе карты на столе, после чего жестом подозвал к себе Реммера:
— Где карта с аэродромами «стервятников»?
— Вот она, от вас по правую руку.
Капитан мельком взглянул на бумагу, испещренную многочисленными знаками. На то, чтобы досконально изучить карту, времени не было. Он узнал все, что хотел. Теперь только оставалось передать полученную информацию в Центр. Но возникла новая проблема. Как это сделать? Как уйти с аэродрома живыми и желательно без потерь?
Снаружи послышался голос начальника охраны аэродрома Штольца. С каждой секундой голос становился все громче. Черняк попросту не успел ничего предпринять. Штольц буквально влетел в дежурку, по инерции бросив с порога заранее заготовленную фразу «Господин майор, все готово, можно выезжать», но, увидев картину, царившую в помещении, мгновенно все понял, резко рванул назад и закричал: «Русские! Это русские!»
В этот момент Реммер, воспользовавшись тем, что все внимание сосредоточилось на Штольце, попытался выхватить пистолет из кобуры, ему это практически удалось, но воспользоваться оружием он не успел — Черняк выстрелил первым, опередив его буквально на мгновение. Майор схватился левой рукой за грудь, наклонился вниз, захрипел, выронил пистолет и повалился на пол. Несколько раз дернулся, прохрипел что-то нечленораздельное, а потом затих.
— Все, ребята, мы раскрыты, теперь таиться незачем! — прокричал Черняк. За дверью затрещали выстрелы. — Уходим, пока нас гранатами здесь не закидали!..
Он быстро схватил со стола планшеты летчиков, ловко забросил их себе за плечо. Втроем, друг за другом, они выскочили наружу.
Бой на аэродроме разгорался с каждой секундой.
И здесь разведчикам, можно сказать, повезло. Крики Штольца о каких-то русских солдаты охраны аэродрома поначалу восприняли как сигнал к отражению атаки со стороны леса. Ведь именно оттуда должны были прийти партизаны и парашютисты. Немцы никак не думали, что русские уже здесь, на аэродроме, и что это именно те солдаты, которых они встретили в лесу и которые тащили с собой пленного советского диверсанта. Такое непонимание сыграло с гитлеровцами смертельную шутку. Два взвода солдат, следуя приказу Штольца, уже находились в грузовиках, поэтому, едва тот выбежал из дежурки с криками о русских, Колодин, поняв, что они раскрыты и видя, что немцы не обращают на него внимания, недолго думая бросил в кузова грузовиков по противотанковой гранате. Взрывная волна была такой силы, что Черняка, Долгополова и Журбина, выскочивших из дежурки, свалило с ног. Благо, что никого из них не зацепило. Зато одним махом было покончено сразу больше чем с тридцатью гитлеровцами, исковерканные тела которых валялись возле покореженных взрывами грузовиков.
Черняк метнулся за угол строения, где можно было укрыться. Тут же по доскам возле его головы застрекотали пули. Журбин перебежками рванул к вышке. Часовой сверху поливал пространство аэродрома огнем из пулемета. Старшина подбежал к пустой бочке из-под горючего и, высунувшись, дал снизу очередь, метя в пулеметчика. Тот пригнулся, тем самым на несколько секунд дав Журбину время беспрепятственно бросить гранату под одну из опор вышки. Ухнул взрыв, и та стала заваливаться набок; часовой с испугу прыгнул вниз и принялся истошно орать, катаясь по земле, — стало понятно, что при падении он сломал ногу. Теперь он был уже неопасен.
Повсюду трещали автоматные очереди. Оставшиеся в живых немцы еще огрызались огнем, спрятавшись в своих бараках, не давая разведчикам подойти на расстояние броска гранаты. Руководимые опытным командиром — гауптманом Штольцем, — гитлеровцы оборонялись со знанием дела. Становилось очевидно, что просто так они не сдадутся.
Разведчики развернулись полукругом и теперь поливали бараки очередями, кроша деревянные доски, в которых уже стали видны дыры от многочисленных попаданий.
— Командир, дежурку поджигай! Дым повалит! — крикнул Журбин капитану. Тот понял. Помещение радиостанции находилось недалеко от бараков, в которых засели немцы. Если поджечь строение, то под прикрытием дыма можно будет попытаться подобраться к фашистам поближе и закидать их гранатами.
Черняк юркнул обратно в дежурку, пошарил глазами, пытаясь найти то, что можно будет зажечь, увидел в углу кровать, на которой лежало одеяло. Не медля ни секунды, сгреб со стола какие-то бумаги, бросил их на кровать. Подсев ближе, поджег. Огонь с бумаги перекинулся на ткань, разгораясь все сильнее. Внутри все заполонило едким дымом, в горле сильно запершило, и потоком пошел кашель. Капитан, прикрыв рот рукой, рванул обратно. Выбежав наружу, остановился. Понял, что они допустили ошибку, и он, как командир группы, был виновен в этом в первую очередь.
Два летчика-«стервятника» — Майнц и Науманн — бежали к своим самолетам, до которых было уже недалеко. Увлекшись солдатами охраны, которые стеклись в бараки и теперь держали там оборону, разведчики совершенно упустили из вида пилотов, словно бы позабыв об их существовании, и те этим воспользовались. Теперь они хотели улететь с места боя на своих самолетах, а перед этим, что было более чем вероятно, уничтожить всю группу разведчиков, которые сверху будут видны для них как на ладони. И кто знает, как там может все еще повернуться?