Всем по-прежнему заправляли политики. Венеция нанесла серьезный удар Священной лиге, объединившись с Францией против своей старой соперницы Генуи. В последний год жизни Юлий II поддерживал сложные отношения с императором и с английским королем. Вскоре после кончины папы французы вернулись, и войны возобновились. Тем не менее Юлию II удалось приостановить распад папских территорий и сохранить Папскую область, история поставила ему за это высокую оценку. В справочной литературе его называют «основателем Папской области» и даже «спасителем церкви». О том, что ради этого он вверг страну в кровавую баню, а временные завоевания не уберегли авторитет церкви, который через десять лет затрещал по всем швам, в этой литературе не упоминается.
Юлий II скончался в 1513 году, проводили его с почестями, многие искренно его оплакивали, потому что считали, что он освободил их от ненавистных захватчиков. Вскоре после кончины папы в сатирическом диалоге «Julius Exclusus» Эразм высказал противоположное мнение. Опубликовал он свое сочинение анонимно, однако все поняли, кто его автор. В этом произведении Юлий II говорит у ворот Святого Петра: «…Я сделал для церкви и для Христа больше, чем любой папа… присоединил Болонью, побил венецианцев, оседлал герцога Феррары. Мой собор одержал победу над раскольничьим собором. Я выгнал французов из Италии, выгнал бы и испанцев, если б судьба не занесла меня сюда. Я таскал за уши всех принцев Европы; я нарушал договоры, выводил на поле боя огромные армии, я покрыл Рим дворцами. И все это сделал я сам. Моим рождением я никому не обязан, потому что не знаю, кто был мой отец. Я не обязан наукам, потому что у меня нет знаний; не обязан молодости, потому что был стар, когда начал. Я не обязан популярности, потому что все меня ненавидели. Все это чистая правда, а мои друзья в Риме считают меня, скорее, богом, чем человеком».
Защитники Юлия II отдают ему должное за политику, основанную на убеждении в том, что «добродетель без силы», как сказал один оратор на Базельском соборе за пятьдесят лет до этого, «будет осмеяна, а без церковной собственности римский папа станет рабом королей и принцев». То есть для завоевания авторитета папство прежде должно создать крепкую материальную основу, а уж потом браться за реформу. Это — убедительный довод real-politik, а у нее, как часто демонстрировала история, имеются последствия: в процессе накопления силы необходимо прибегать к средствам, унижающим или огрубляющим того, кто их использует, и он обнаруживает, что сила, обретенная им за счет добродетели, уже утрачена.
«Давайте наслаждаться папством, которое ниспослал нам Бог», — написал своему брату Джулиано бывший кардинал Джованни Медичи после того, как стал папой Львом X. Есть некоторые сомнения в том, что это высказывание аутентично, хотя оно весьма характерно. Принципом Льва X было наслаждение жизнью. Если Юлий II был воином, новый папа был гедонистом, единственное сходство между этими понтификами состояло в том, что главные их интересы были мирскими. Забота Лоренцо Великолепного об образовании и продвижении самого умного из своих сыновей дала в результате культурного бонвивана, поощрявшего искусство и культуру и не заботившегося о том, во сколько обходится его покровительство, словно бы источником средств был чудесный рог изобилия. Один из самых больших расточителей своего времени и, без сомнения, самый большой мот, когда-либо сидевший на папском троне, Лев X был и самым любимым правителем «золотого века». Век для творцов Ренессанса и в самом деле был золотым, звонкая монета в виде платы за заказы текла в карманы ручьем, празднества и развлечения следовали одно за другим, перестраивался собор Святого Петра, город прихорашивался. Поскольку финансы, из которых все это оплачивалось, черпались не из магического источника, а складывались из бессовестных поборов, которыми папские агенты облагали население, то в обществе нарастал протест. Он и ознаменовал правление Льва X как папы, который последним напутствовал объединенное христианство.
Блеск Медичи на папском троне, обаяние денег, власти и покровительство великого флорентийского дома, казалось бы, предрекали счастливый понтификат. В отличие от грубости Юлия II и пролитой им крови, новый папа обещал мир и благотворительность. Лев X старался усилить это впечатление, и после коронации проезд новоиспеченного папы к Латеранскому дворцу сделался великолепным ренессансным представлением. Стало видно, какое значение придает папа Святейшему престолу, для папы он был пьедесталом, демонстрирующим красоту и удовольствия мира, триумфом представителя клана Медичи.
Дорогу папе украсили арками, алтарями, скульптурами, венками и фонтанами, испускавшими винные струи. Прелаты, аристократы, послы, кардиналы, иностранные сановники были роскошно одеты. Платье клириков ничем не уступало костюмам мирян. Над головами колыхалась великолепная симфония знамен с церковной символикой и с аристократическими гербами и эмблемами. Сто двенадцать конюших в красных шелковых нарядах, отороченных горностаем, сопровождали восседавшего на белом коне вспотевшего, но счастливого Льва X. Четверо носильщиков высоко, так, чтобы видели все, держали его митры, тиары и державы. В параде принимали участие кавалеристы и пехотинцы. Щедрость Медичи демонстрировали папские камерарии, бросавшие в толпу золотые монеты. Банкет в Латеранском дворце и возвращавшуюся с него процессию освещали факелы и фейерверки. Празднование обошлось в сто тысяч дукатов, седьмую часть скопленной Юлием II казны.
Впоследствии экстравагантность только возрастала. Фрески Рафаэля в соборе Святого Петра стоили более миллиона дукатов. На празднование французского брака брата Джулиано папа истратил 150 тысяч дукатов, что на пятьдесят процентов превышало обычные ежегодные расходы на содержание папского двора и в три раза превосходило сумму, выделяемую на эти цели Юлием II. Гобелены из золотого шелка для верхних залов Ватикана, вытканные в Брюсселе по рисункам Рафаэля, обошлись в половину того, что было потрачено на свадьбу. Чтобы как-то возместить расходы, администрация папы учредила за время его правления свыше двух тысяч должностей, четыреста титулов рыцарей папского ордена Святого Петра, за которые братья ордена платили по тысяче дукатов каждый, плюс ежегодная выплата в десять процентов от цены покупки. Таким образом было собрано три миллиона дукатов, что вшестеро превышало ежегодный папский доход, но все равно этих средств оказалось недостаточно.
Для прославления семейства и родного города папа инициировал строительство того, что станет непревзойденным произведением искусства его времени — капеллы работы Микеланджело при церкви Сан-Лоренцо, где уже упокоились три поколения Медичи. Услышав, что самый красивый мрамор можно найти в Пьетрасанте, в 120 милях от Тосканы, Лев X не соглашался ни на что другое, хотя Микеланджело сказал, что перевозка камня обойдется слишком дорого. Папа велел проложить дорогу там, где не ступала нога человека, и добился того, что ему привезли пять несравненных колонн. На этом этапе деньги у него закончились, к тому же он заявил, что с Микеланджело невозможно иметь дело. Лев X предпочитал вежливое обхождение Рафаэля и красоты его искусства. Работа над капеллой остановилась и была возобновлена и закончена в понтификат кузена папы, Джулио Медичи, будущего Климента VII.