Десять минут прошло, отметил Нечваль. Где объект, черт побери?
Мелькнула и тут же обожгла мысль: а если он уже мертвый? Если они где-то просчитались и киллеру каким-то хитрым образом удалось подкараулить адвоката на лестничной площадке, в кабине лифта, на выходе… Хотя, если бы сейчас там, в доме, лежал труп, дама с собачкой точно не прошла бы мимо, подняла бы крик…
Джип, в который села девушка в мини, медленно и неуклюже развернулся. Водитель погудел, и парень с сумкой замедлил движение, посторонился, отошел к стене, пропуская машину.
Повинуясь только одному ему понятному инстинкту, майор Нечваль выплюнул под ноги недокуренную сигарету, быстро извлек из памяти своего мобильника номер следователя и, ничего не объясняя, попросил его набрать Гойду. Повод для звонка придумать на ходу. Можно вообще без повода – узнать, как здоровье. Главное, чтобы ответил. Если ответит, значит, жив еще и сейчас появится в поле зрения.
Снова открылась дверь подъезда. Теперь вышел мужчина в кожаной куртке, простоволосый, хорошо освещенный и не подходивший под описание объекта. Хотя с того места, где стоял «штабной» автобус, рассмотреть вышедшего как следует невозможно.
Джип по-прежнему неуклюже, однако уверенно выезжал со двора, полностью загородив собой проход. Тип с сумкой топтался на месте. Мужчина у подъезда рылся в карманах, не торопясь спускаться с парадного крыльца.
Тип в армейской куртке, стоявший у стены, вынул из кармана и поднес к уху трубку мобильника.
Позже майор Нечваль так и не сможет объяснить, что толкнуло его дать команду на задержание этого человека.
Выхватив пистолет, он сам первым выскочил из автобуса, рванув громоздкую дверь и уже не слишком шифруясь. Не будь в тот момент во дворе джипа, незнакомцу в куртке удалось бы уйти – к тому, что мобильный телефон адвоката окажется у совсем постороннего мужика, никто готов не был. Но джип все еще загораживал путь к отходу, незнакомец в куртке сразу оценил ситуацию, отбросил в сторону сумку, тоже вытащил откуда-то пистолет и выстрелил сразу, навскидку, ловя движение Нечваля и не дожидаясь, пока тот пальнет в воздух с криком: «Стоять!»
Пуля пролетела рядом с головой сыщика, он даже ощутил ее горячее дыхание. Теперь уже отпала необходимость в предупредительном выстреле – противник начал первым, – и Нечваль открыл ответный огонь на поражение. Однако сыщик стрелял на бегу, в сумраке и не надеялся, что попадет в цель даже в таком достаточно замкнутом пространстве, как старый двор-колодец на Печерске. К тому же стрелка́ надо было брать живым, о другом исходе майор и думать не хотел. Никуда не денется: выход перекрыт так кстати подвернувшимся джипом, на подмогу уже подтягивались опера, беря стрелка́ в полукольцо. Единственное, чего нельзя упускать, – это решение стрелка́ кинуться обратно в подъезд, где ему, вполне вероятно, подвернется случайный прохожий, которого преступник может заполучить в заложники. Но опера свое дело знали хорошо и уже отрезали стрелку́ путь обратно.
Тому оставалась единственная возможность, и он ее тут же использовал.
Метнувшись к джипу, прижался спиной к корпусу машины, водитель которой, услышав рядом стрельбу, ударил по тормозам и, вероятнее всего, сполз на пол вместе с пассажиркой. Однако гражданские все равно находились в эпицентре схватки, потому Нечваль допускал, что следующим ходом стрелка́ будет попытка проникнуть в салон джипа через ближайшую к нему правую заднюю дверь, чтобы опять-таки поставить под угрозу жизнь двух случайных пассажиров, оказавшихся не в то время и не в том месте. Если это произойдет, то в считаные секунды: мужчину уже окружали, не форсируя события только потому, что он отвечал выстрелом на каждую попытку приближения.
– Бросай ствол! – рявкнул Нечваль, понимая, что стрелок не собирается подчиняться.
Как и следовало ожидать, в ответ грохнул очередной выстрел. А потом началось то, чего майор так боялся: стрелок, держа правую руку с оружием перед собой, левой рванул дверь машины.
Она открылась. Хотя Нечваль надеялся, что водитель успел заблокироваться изнутри.
Но открылась дверь не только от рывка стрелка. Наоборот, тот, кажется, даже не ожидал, что все получится так легко. Только двери́ явно позволили открыться, придав затем ускорение изнутри: она толкнула стрелка́, не сильно, однако достаточно, чтобы тот потерял равновесие, а вместе с ним и контроль над ситуацией.
В одно мгновение Нечваль, а следом за ним и опера оказались рядом. Чуть позже, когда задержанного уже уводили, майор сам лично снял с водителя джипа показания о том, как он, велев девушке залезть под приборную доску, перебрался назад, собираясь зайти стрелку́ сзади. Только тот сам уже тянул дверь на себя, пришлось сгруппироваться и долбануть по ней изнутри двумя ногами.
Всего каких-то десять лет назад он отслужил в ВДВ, и ему даже интересно стало, испугался только за подружку…
Когда приехал Неверов, Виктор второй раз за утро свалился с крыши приспособленного под гараж сарая.
За тот неполный месяц, что они с Мариной осваивали новое место жительства, Хижняк окончательно признал: с холодным и огнестрельным оружием ему удается управляться намного проще, чем с молотком и пилой. После учебного центра спецподразделения, в котором Виктор проходил соответствующую подготовку, после семи лет оперативной работы и того периода, когда его списали в утиль и вообще вычеркнули из списка живых, он легко мог совладать с любым транспортным средством. Для Хижняка, по его собственному убеждению, не придумали еще машины, с которой он не смог бы управиться. Во всяком случае, у него была возможность освоить бронетранспортер, он умел поднять в воздух вертолет и самолет, легко водил катера, даже как-то шутя просил поставить его у руля подводной лодки. Оружие, транспорт – с этим его обращаться учили, и такую науку Виктор постигал охотно, она сама давалась ему. Так же, как английский и немецкий, хотя до того, как попасть в учебный центр, Хижняк даже не имел представления о том, насколько у него развиты способности к языкам.
Вот только к мирному, как выразилась Марина, созидательному труду ее мужчина оказался не способен.
Поначалу все вроде бы шло нормально – настолько, насколько нормально могла складываться жизнь в доме, за которым не следили довольно длительное время. Познакомившись с ближайшими соседями, Марина выяснила, что прежний старик хозяин затеял строить новое крыло несколько лет назад, только потом или деньги закончились, или желание, или все вместе. А может, он забросил это дело, потому что не для кого было стараться. Да к тому же он заболел, какая уж тут стройка-перестройка. А потому Бог с ним, с правым крылом, – ремонта требовало все, и явно не косметического. И если уж делать, то на совесть, ибо Марина всерьез настроилась прожить здесь пусть не всю вторую половину жизни, но, по крайней мере, немалую ее часть.
В первые дни она страдала только из-за отсутствия удобств: ни туалета, ни ванной, ни душа не было. Только старый, правда, кирпичный сортир во дворе и самодельный деревянный узенький домик в саду с ржавой железной бочкой наверху, куда надо наливать воду, чтобы ее нагревало солнце, – типичный летний вариант. Хорошо, что воду, как и газ, сюда все-таки подвели, и для мытья Виктор каждый вечер набирал и грел на плите сразу несколько ведер воды, потом черпал ее жестяным ковшом и сливал Марине на волосы. В доме из крана вода текла тонкой струйкой, приходилось всякий раз выходить на улицу, откручивать вентиль на трубе, торчащей из земли, и присобачивать к ней резиновый шланг, чтобы не так брызгало. Удалось найти в округе несколько саун, но здесь была другая проблема: каждый день с полудня их занимали по расписанию постоянные клиенты. Как таковым стать и, соответственно, посещать сауну в удобное время, а не с утра пораньше, Хижняк так и не сумел разобраться. Не разгонять же всех с автоматом наперевес… Они с Мариной несколько раз ездили в Киев париться за сумасшедшие, как им показалось, деньги, но это тоже не выход: тратить по нескольку часов на приведение себя в элементарный порядок и соблюдение правил личной гигиены.