Галлиени попытался объяснить начальнику штаба план операции и то, почему участие в ней английских войск было «совершенно необходимо». Однако англичанин «совершенно не желал разделить нашу точку зрения». Мюррей твердил одно и то же: экспедиционный корпус в соответствии с приказом главнокомандующего отдыхает, переформировывается и ждет подкреплений. До возвращения Френча предпринять что-либо Мюррей отказывался. Два часа прошли в спорах, а главнокомандующий так и не появился. Галлиени уговорил Мюррея записать вкратце основные положения французского плана и конкретные предложения, касающиеся участия англичан в операции. Французу показалось, что Мюррей «недостаточно хорошо его понял». Перед отъездом Галлиени добился от начальника английского штаба обещания немедленно уведомить его о прибытии главнокомандующего.
В это же время в другом месте — в Бре, в 35 милях выше по течению Сены, — проходили другие англо-французские переговоры, на которых Джон Френч также отсутствовал. Стремясь улучшить испорченные отношения с англичанами, Франше д’Эспере, сменив Ланрезака, договорился встретиться с Френчем в Бре в 3 часа дня. По такому случаю генерал надел ленту рыцаря-командора Викторианского ордена. Когда он прибыл в Бре, его автомобиль остановил караульный-француз и доложил, что на телеграфе для генерала получена срочная депеша. Это был запрос Жоффра о возможности сражения. Изучая послание, Франше д’Эспере ходил взад-вперед по улице, с нараставшим нетерпением ожидая прибытия англичан. Через пятнадцать минут подъехал «роллс-ройс», в котором рядом с шофером сидел «огромный шотландец». Однако вместо маленького, румяного фельдмаршала на заднем сиденье обнаружился «высокий, дьявольски безобразный тип с умным, выразительным лицом». Это был Уилсон, прибывший на встречу в сопровождении начальника разведки полковника Макдонога. Они задержались, потому что Уилсон, встретив по дороге одну парижанку, попавшую в затруднительное положение, проявил к даме галантность и приказал не только заправить горючим ее автомобиль, но и снабдил ее шофера необходимыми картами.
Военные поднялись на второй этаж мэрии. В дверях поставили часового-шотландца. Макдоног приподнял тяжелую скатерть и заглянул под стол, открыл дверь в примыкающую спальню, посмотрел под кроватью, прощупал стеганое одеяло, открыл стенной шкаф и простучал его стенки кулаком. Затем, после вопроса Франте д’Эспере о положении английской армии, он развернул карту, на которой синими стрелами точно была указана дислокация войск противника на английском участке фронта. После этого полковник дал блестящий анализ продвижения частей 1-й и 2-й германских армий, что произвело на Франте д’Эспере довольно сильное впечатление.
— Вы — наши союзники, у меня от вас нет секретов, — сказал Франте д’Эспере и прочел телеграмму Жоффра. — Я намерен ответить, что моя армия готова к наступлению. — А затем, бросив на собеседников пристальный взгляд, командующий продолжал: — Надеюсь, вы не заставите нас действовать в одиночку. Важно, чтобы ваши части прикрыли брешь между 5-й и 6-й армиями.
Затем Франте д’Эспере изложил точный план действий, придуманный им за те пятнадцать минут, когда он ждал прибытия союзников. Замысел основывался на том предположении, что армия Монури начнет наступление севернее Марны 6 сентября, и он пришел к этому выводу самостоятельно, еще ничего не зная о предложениях Галлиени. Уилсон, нашедший общий язык с этим энергичным французским генералом, как когда-то с Фошем, согласился поддержать предлагаемую операцию. Размещение двух армий, исходные рубежи, на которые они должны были выйти 6 сентября, направление ударов — решение этих вопросов не вызвало затруднений. Уилсон предупредил, что добиться согласия сэра Джона Френча и особенно Мюррея будет нелегко, однако пообещал сделать для этого все от него зависящее. Уилсон поехал в Мелён, а Франше д’Эспере отправил сообщение о достигнутом соглашении с англичанами Жоффру.
В Барна-Обе Жоффр наконец покинул прохладную тень ясеня. Не дожидаясь ответов от Франше д’Эспере и Фоша, он решил действовать. Командующий прошел в оперативный отдел и распорядился составить проект приказа «о превращении операции местного значения, предложенной парижским гарнизоном, в наступление на левом фланге с участием всех союзных сил». Сражение должно начаться 7 сентября. Бурные дискуссии сразу прекратились, все почувствовали спокойную уверенность — с отступлением покончено. Приближался переломный момент. Закипела работа — штаб стал готовить подробные приказы. Чтобы свести к минимуму риск утечки сведений, решили не рассылать никаких инструкций или распоряжений до последней минуты.
Это произошло в 6 часов, а в 6:30 Жоффр появился на обеде, на который пригласил двух японских офицеров-наблюдателей. За столом ему на ухо прошептали о том, что Франше д’Эспере убедил англичан присоединиться к наступлению, и что из 5-й армии присланы важные документы. Трапеза для Жоффра была священным делом, кроме того, следовало соблюдать дипломатический этикет, особенно теперь, когда союзники с большой надеждой на успех вели переговоры об оказании Японией военной помощи странам Антанты в Европе. Жоффр не мог прервать обед, однако он несколько бестактно «ускорил его». Прочитав краткое сообщение Франше д’Эспере, Жоффр почувствовал себя так, будто его, чтобы научить плавать, столкнули в воду. В свойственной ему безапелляционной манере, Франше д’Эспере указывал точные даты и часы, населенные пункты и условия боевого взаимодействия трех армий — 5-й, 6-й и английской. Сражение можно начать 6 сентября; англичане «изменяют направление движения», если их левый фланг поддержит 6-я армия; последней, в свою очередь, следует занять позиции по реке Урк в указанное время, «если же она не успеет, то англичане не станут развертывать свои части»; 5-я армия завтра продолжает отступать до выхода к реке Гран-Морен, через день она должна будет занять рубеж для фронтального удара по армии Клука. Одновременно англичане и Монури атакуют его фланг. «Энергичное участие» армии Фоша в действиях против 2-й армии является одним из необходимых условий успеха операции.
«Моя армия сможет выступить 6 сентября, — писал в заключение Франше д’Эспере, — однако ее состояние далеко не блестящее». Это была неопровержимая правда. Когда спустя какое-то время он заявил командиру III корпуса генералу Ашу, что наступление начнется на следующее утро, тот «оторопело уставился на командующего, словно получил дубиной по голове».
— Вы сошли с ума, — запротестовал Аш. — Солдаты измотаны. Без сна и пищи… почти две недели они отступали с тяжелыми боями! Нам требуются оружие, боеприпасы, снаряжение. Все пришло в жуткое состояние. Моральный дух низок. Я вынужден был отстранить от командования двух дивизионных генералов. Штаб ничего не стоит и ни на что не годен. Если бы мы смогли перегруппироваться за Сеной…
Как и Гаплиени, д’Эспере считал, что выбора нет. Твердая и решительная позиция обоих сыграла решающую роль. Предшественник Франше д’Эспере, вероятно, не стал бы действовать так смело и быстро. В этот период со своих постов полетели многие нерешительные командиры. Генерала Ма де Латри в тот же день сменил стремительный Модюи, служивший ранее в армии Кастельно. Не только командующий 5-й армией потерял свое место, но также и трое из пяти командиров корпусов, семь из тринадцати дивизионных генералов и немалое число бригадных.