— Синих птиц не бывает, — сказала Аня.
— Бывают, — возразил человек. — Конечно, они не совсем синие, а такие… С зеленовато-лиловым отливом. Но называются синими. Сейчас их почти не осталось. Но они есть. Просто если им в гнезда добавлять ваши волосы, им будет лучше. Вы можете спасти синих птиц.
— Умора, — сказала Амаранта, веселясь от души. — Во пурга!
— А ты откуда это знаешь? — спросила Аня.
— Секрет гнездоплетения почти утрачен, — посетовал человек. — Но мне рассказал об этом один старик-птицелов в Коста-Рико.
— Гнездоплетение! — веселилась Амаранта. — А зачем у тебя бусы? Типа — шняга? Типа — ты молодой?
— Бусы у меня типа бусы, — сказал человек. — А ношу я их, чтобы при мне всегда были. Бусы это непростые…
— Ну да?
— Расскажи! — попросила Аня.
— Они помочь могут. С ними спастись можно. Но только в самом крайнем случае.
— А когда будет крайний случай? — жадно спросила Амаранта.
— Да лучше бы никогда…
Нагрузившись рейками и досками, человек медленно едет на велосипеде по поселку.
Анина мама наблюдает за ним в бинокль с балкона.
— Не может быть, — шепчет она. — Нет, нет… Показалось, конечно…
Тем временем Аня занимается на скрипке, оглашая окрестности звуками приятности «ниже среднего».
Дома у Амаранты. На крыльце и на терраске идет «закатка» помидоров и огурцов.
Амаранта тоже участвует — держит над кипящей водой банки. Ее двоюродный брат, флегматичный малый лет двадцати, в тельняшке, послушно и методично обрезает «попки» от огурцов на расстеленной пестрой рекламной газете.
Тетка Амаранты, Николавна, видит из раскрытого окна человека на велосипеде, нагруженном стройматериалами.
— Это кто, не пойму? — спрашивает она у другой родственницы. — Дачник, что ли, какой новый?
— Это этих, — силится припомнить фамилию родственница. — Вон там которые, как их… Где старый дом пустой стоял…
— А, — понимает Николавна и удивляется: — Так его вроде убило где-то, говорили?..
Амаранта замирает от любопытства, но не подает вида.
— Про убило не знаю, а вот заграницу точно уезжал, — поправляет родственница. — Несколько лет валандался…
— Вернулся, значит?
— Ну. Починяет.
— Холостой?
— Вроде. И непьющий. Молоко одно у тебя в магазине берет, и гречу с черняжкой.
— А…
Николавна заметила, что парень в тельняшке перестал отрезать попки от огурцов и жадно глядит в объявления про красавиц по вызову. Николавна деловито дала ему подзатыльник и резюмировала:
— Родина — она на то родина и есть, чтоб домой возвращаться…
Человек стучит молотком в доме. Останавливается, чтобы попить воды. Слышит стук в дверь.
— Кто там? Счас я…
Человек спускается. На крыльце — Саня-Лисапед. Обеими руками держит большой надраенный самовар. Протягивает самовар человеку.
— Мне?! — восхищается и словно не верит в свое счастье человек. — Вот это да! Да это же вообще… Мечта просто… Спасибо, родной, спасибо, друг.
Саня-Лисапед абсолютно счастлив, что его подарок понравился. Сам сияет как самовар.
Они жмут друг другу руки.
Аня, Амаранта и человек выходят на поиски маяка. В резиновых сапогах, кепках, с рюкзаками. Идут берегом маленькой речки по рыжему песку, потом по траве.
Жарко.
Они купаются. Украдкой девочки поглядывают, какой серьезный шрам у человека на животе.
Искупавшись, переходят шаткий мостик, входят в лес. Бродят по лесу.
Устраивают привал — едят огурцы с солью и пьют воду.
Дальше идут. Амаранта стирает ногу, и человек бережно оборачивает ее пятку подорожником. Углубляются в чащу. Смотрят в глубокий овраг.
На обратной дороге человек несет на руках увесистую Амаранту. Аня прыгает по кочкам, как воробей.
Дома у человека девочки переоделись. Пили чай.
— Может, в книгах неправильно написано? — рассуждал человек. — Нет, не может быть… Я в двух книгах читал про этот маяк. В «Истории кораблекрушений» и в «Описании ушедших морей». Этот маяк упомянут. И широта совпадает, и долгота. За «Описаниями» я вообще по всему свету гонялся. В Портленде нашел, да не у букиниста, а у пьянчуги какого-то на блошином рынке… Насилу со старофламандского перевел…
— Не надоело? — спросила Амаранта.
— Переводить? — не понял человек.
— Врать не надоело? То принцы какие-то, то синие птицы, то маяк… Что мы тебе, грудные?
— Да, — сказала Аня. — Ходим, ищем, а его все нет. Его вообще, что ли нет, да?
— Маяк есть, — сказал человек. — Только его найти трудно. Я предупреждал.
— Ага, — кивнула Амаранта. — Стоит, нас ждет.
— Маяк есть, — повторил человек.
— А шпага, которую король подарил? А принц и принцесса?
— Есть, — сказал человек. — Честное слово.
— Спорим, врешь? — Амаранта подмигнула.
— Я дал вам честное слово, — серьезно сказал человек. — Впрочем, если хотите, давайте спорить.
— На что?
— На желание, — серьезно сказал человек. — Если вы проигрываете, то делаете, что я скажу.
— Круто! — согласилась Амаранта.
— Пойдемте наверх, — сказал человек.
Он открыл дверь чердака. На чердаке — тесно от старых вещей, тут и сломаное кресло с ручками в виде львиных голов, и мутное зеркало, и настоящий большой ржавый якорь, старинные фонари со свечами, деревянное колесо, несколько непарных весел, сети, бережно обернутые в ткань картины, обломок лодки, амфоры…
В углу — железный кофр с цифровым замком.
Человек открыл замок и бережно вынул из кофра длинный бархатный футляр. Открыл.
Обомлевшие девчонки смотрели на шпагу в ножнах, усыпанных драгоценными камнями.
Человек вынул шпагу из ножен. На клинке — длинная надпись непонятными буквами.