Book.

Когда он открыл глаза, чемоданчика не было.

Джон закричал страшным голосом. На крик из-за угла повернул казачий конный патруль и, нахлестывая лошадей нагайками, поскакал на суперагента. О’Богги шмыгнул во двор и кошкой забрался по водосточной трубе на второй этаж.

Рядом с трубой открылось окно, и в окне появился здоровенный, весь заросший волосами мужик в майке.

– Добрый день, – сказал ему О’Богги.

Мужик тяжело вздохнул:

– Нинка, блядь, как мне надоели твои кобеля!

С этими словами он взял О’Богги пятерней за лицо и сбросил вниз.

Вечером на почту, держась за сердце, вошел грязный и полуживой, в нервном тике, азиат. Взяв чистый бланк, он написал: «НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ КОНСТАНТИНУ МАКАРОВИЧУ. ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА. ВАНЯ».

Через неделю в одном из шпионских гнезд в Западной Европе прочли: «Центр, Циклопу. Прошу обеспечить переход границы в обратном направлении. Агент «Минотавр».

А патриоты все гнали по набережной Москвы-реки чернокожего гражданина, осатанело кричавшего «Патрис Лумумба» – пока не вбежали следом за ним в Университет дружбы народов.

Оттуда они выбежали, гонимые сплоченной группой негров.

Особо свирепым выражением лица выделялся тот, который только что кричал «Патрис Лумумба». Патриоты отбивались от негров хоругвями и звали на помощь православных. Им улюлюкали с проносящихся по мосту грузовиков. Над первым грузовиком красовался транспарант «Люберцы – за «Спартак».

Наконец негры отловили одного патриота и под торжественный напев сбросили его в Москву-реку, а сбросив, начали приплясывать по набережной, раскачиваясь и ритмично хлопая в ладоши.

Вечером к зданию МИДа подъехала машина под разноцветным флагом какого-то африканского государства. Из остановившейся машины вылез тучный негр с папкой крокодиловой кожи в руке и другой, поджарый. Они начали неторопливо подниматься по лестнице.

Шофер, зевнув, достал из пачки сигарету, собираясь закурить, но закурить не успел. Дверь снова открылась, и тучного негра выкатили из МИДа на каталке вперед ногами. Рядом несли капельницу.

Следом из МИДа пинком выставили поджарого. Затем из двери вышел аккуратный мидовец в строгом сером костюме, с папкой крокодиловой кожи в руке. Разбежавшись, как вратарь, он зафигачил по папке ногой.

В вечернем свете листы африканской ноты протеста плавно оседали на ступени МИДа…

На экране телевизора в какой-то далекой стране негры, пританцовывая, рвали на куски красное знамя, переворачивали машины и били витрины «Аэрофлота». Комментируя кадры, диктор суровым голосом сообщал о взрыве антисоветизма в Верхней Бонге и Средней Бананге и высылке оттуда наших специалистов, оказывавших братскую помощь народам Бонги и Бананги в строительстве кирпичного завода.

На экране негры ломали кирпичи себе о головы и что-то пели.

Напротив телевизора, перед бутылкой, тарелкой и стаканом, сидел сильно «взявший на грудь» Вовчиков папаша, Сидор Петрович.

– Э-эх! – громко выкрикнул он в экран и грохнул лапой по столу так, что на столе задребезжало. – Флаг наш рвать, да?

И кинул в телевизор вилкой.

На звуки выглянула из кухни супруга Сидора Петровича:

– Чё, Сидор?

– Распустились! – пожаловался Вовчиков папаша, ткнув грязноватым пальцем в сторону программы «Время». – У, обезьяны! – пригрозил он.

– Кончай пить, – дежурно сказала Вовчикова мамаша. – Совсем пропьешь мозги-то.

– Иди в жопу, – привычно ответил на это Сидор Петрович и снова налил. – А ты спать давай! – крикнул он в стенку, из-за которой, как молотом по голове, стучал тяжелый рок.

– Чё спать-то? – донесся оттуда голос Вовчика.

– Ничё! – ответил отец. – Сказал: спать, значит – спать! Козел недоеный!

– Чё козел-то? – обиделся Вовчик.

– Да не ты! – так же, через стенку, проорал Сидор Петрович и снова ткнул пальцем в экран: – Этот вот, косоглазый… Острова ему отдавать… Хрена! А, гад!

И он швырнул в телевизор ложкой.

– Разобьешь! – крикнула из кухни супруга.

– Разобью – новый куплю, – отрезал Сидор Петрович, выпил, опять мрачно уставился в экран и вдруг просиял: – О! О-о-о, давай-давай!

На экране несоветские пожарные боролись с несоветским огнем. «Материальный ущерб, – сообщил диктор, – оценивается в пять миллионов долларов».

– Га-а-а! – радостно завопил Сидор Петрович, бия себя по коленкам.

– Тише ты, чудило боевое! – крикнула супруга.

– Иди в жопу! – весело заявило чудило. – Га-а, горят, капиталисты вонючие, горят, потушить не могут! Га-а-а!

Он снова заржал и вдруг подавился смехом, выпучил глаза и подался к экрану. Там, в окружении первых лиц, в новом костюме, с депутатским значком на лацкане и блудливой улыбкой на лице, стоял Николай Артюхин.

– Что-о? – заревел Сидор Петрович, сверкая железными зубами.

Тем временем натуральный Артюхин (не на экране, а внизу у подъезда) с парой обломанных гвоздик и бутылкой шампанского вылезал из казенной «Волги». Новоиспеченный депутат хлопнул дверцей, молодецким свистом отпустил машину и, пошатываясь, побрел домой.

Сидор Петрович сидел с отвисшей челюстью перед экраном и смотрел на своего супостата.

– …Принял участие лидер рабочего движения, недавно избранный депутатом от Кузбасса Николай Артюхин, – сообщил диктор.

– Кто? – прохрипел Сидор Петрович.

– Николай Артюхин, – повторил диктор.

– Сука! – крикнул Сидор Петрович. – Депутат трёпаный!

Схватив телевизор в охапку, Сидор Петрович, с мясом вырвав штепсель, кинул его в темноту раскрытого окна.

Расколовшись о голову Артюхина, телевизор с грохотом разлетелся по тротуару. Артюхин икнул и, не выпуская из объятий шампанское, тихо повалился на асфальт.

На всех углах бушевали газетчики.

– Кто стоит за покушением на Николая Артюхина? Откровения бывшего генерала КГБ! Последние новости! КГБ хотело убить рабочего! Покупайте печатный орган анархо-синдикалистов, газету «Крик души»! Один «Крик» – полтора рубля!

Посреди всего этого, напряженно вглядываясь в лица, явно не первый час ходили трое грузин. За ними, еле переставляя ноги, брела старушка.

– Кто стоит за покушением на Николая Артюхина!.. – орал детинушка у перехода.

– Эй! – позвал его Гиви.

Детинушка посмотрел на него как на прозрачного и продолжал орать.

– Эй! – вторично позвал Гиви и помахал перед носом десяткой. Детинушка тут же навел глаза на резкость.