Китаец тем временем по-аннамитски прочирикал что-то в телефон, затем, положив трубку, с вежливой улыбкой обратился к гостям:
— Ваше высочество, генерал выезжает для переговоров с вами. Извольте пройти в кабинет главнокомандующего.
— А я? — поинтересовался Ржавый.
— Вы по приказу генерала будете сегодня же повешены. — Не моргнув глазом ответил китаец.
— Как вы сказали? — переспросил Ржавый. — Прошу прощения, но мне послышалось, будто меня собираются повесить.
Китаец с предупредительной улыбкой энергично закивал головой.
— О да, вы не ослышались! Пардон… — И он повернулся к солдатам: — А ну, мерзавцы, связать почтенного господина капитана.
Под прицелом восьми винтовок Ржавый счел за благо не сопротивляться. Малец застыл с полуоткрытым от ужаса ртом.
— Не скажите, господин китаец, — поинтересовался Ржавый, — отчего генерал ухватился за эту не слишком оригинальную идею?
— Нам не дано постичь мотивы поступков сильных мира сего.
— Господин капитан сопровождает меня! — воскликнул Малец. — Я протестую…
— Покорнейше прошу прощения, ваше высочество, но все протесты бесполезны. Не в моей власти отменить приказ генерала. Генерал Чан высказал пожелание, чтобы достопочтимого капитана вздернули в ту же минуту, как он сюда прибудет. Генералу не хотелось бы упускать такое редкое зрелище.
— Сэр! — воскликнул Роджер, обращаясь к Мальцу. — Мужайтесь и помните о своих обязанностях. Даже если меня повесят, вы все равно должны вступить в переговоры с генералом… — Он не успел закончить фразу — его схватили за руки и потащили прочь.
— Немедленно соедините меня с генералом! — вскричал «принц». — Здесь какое-то недоразумение…
— Совершенно излишне. К тому же я не получил на этот счет никаких указаний. Генерал прибудет через полчаса. Извольте пройти в кабинет коменданта, вот сюда, направо.
Несчастная кое-как доплелась до кабинета и рухнула на бамбуковый стул. Нервы ее сдали окончательно. Она дрожала всем телом, чувствуя, что близка к обмороку.
— Ну и страшные же вы, ребята, — говорил Ржавый своим конвоирам. — Впрочем, откуда вам быть красавцами: черномазая мать, что вас на свет породила, тоже небось была уродиной не из последних.
Аннамиты удивленно прислушивались к непонятным речам чужеземца: не иначе как молится. Маленькая процессия остановилась у дерева, и в следующий момент шею Ржавого обвила петля.
— Эй, что за свинство! — возмутился он. — Где же отпущенные мне полчаса?! Так и норовят надуть беспомощного иностранца… Выходит, мой учитель был прав.
Однако смуглокожие воины не торопились затягивать веревку, конец которой был переброшен через толстый сук дерева. Держа ружья наготове, они стерегли пленника, а тот так и стоял под деревом с петлей на шее.
— Черт бы его побрал, вашего шефа! — не унимался Ржавый. — Китаеза поганый, чтоб ему собачатиной подавиться!
Время текло минута за минутой. Ржавый догадался, что ему приходиться расплачиваться за предательство Брэдфорда.
Вдруг раздались звуки горна, и гарнизон мигом выстроился. К лагерю подъехала небольшая группа всадников, верховые спешились у входа в лагерь. Впереди шел плечистый мужчина в зеленом кимоно с соломенной шляпе. Воины замерли, вытянувшись в струнку.
Это был генерал Чан собственной персоной.
Генерал прошествовал прямо к виселице и высоко поднял руку, делая знак стражникам. «Ну, прощай, моя житуха», — было последней мыслью Ржавого. Резкий рывок — подбородок дернулся вверх, и веревка стянула шею…
Неожиданно рука Чана описала полукруг — так дирижер во время репетиции останавливает оркестр, — и веревка ослабла. Ржавый рухнул на колени. Послышался чей-то отчаянный крик: Малец выскочил из барака и устремился к генералу. Чан, удивленно обернувшись, очутился лицом к лицу с переодетой девушкой. Замерев на миг, они уставились друг на друга, а потом Малец с рыданием бросился ему на шею:
— Том! Дорогой мой!
Чан оказался белым. Его звали Томас Ливен, и полтора года назад он сбежал из Легиона.
Воины растерянно замерли, глядя, как генерал обнимает и целует полковника-англичанина. Как знать, насколько бы затянулась радостная сцена, если бы откуда-то снизу не раздался укоризненный возглас:
— Может, пора снять пеньковый галстук?
Ржавый как упал на колени, так и стоял с петлей на шее.
Ливены и Ржавый тесной компанией уединились в кабинете коменданта.
— Не угляди я в последний момент, что вы не Брэдфорд, и случилось бы непоправимое, — сказал Чан, то бишь Томас Ливен. — И пожалуйста, не держите на меня зла.
— Пустяки! Я рассматриваю происшествие как извинительную оплошность. Но, если не секрет, каким образом вы превратились в генерала Чана?
— Дорогой друг, — с улыбкой произнес Ливен, — немало европейцев — офицеров или авантюристов по складу характера — разгуливают по этой загадочной земле под китайскими именами. Мой собрат по несчастью умер, а я выздоровел. За время болезни я убедился, что туземцы очень привязались ко мне, и, когда они перекочевали на север, я отправился вместе с ними. Люди этого племени относились ко мне очень хорошо, и я из благодарности занялся их военным обучением. Народ они смекалистый, умеющий постоять за себя, так что я своим обучением сослужил им великую службу. Впоследствии к ним присоединились еще несколько племен и кое-кто из китайцев — политические беженцы и люди весьма неглупые; таким образом я сформировал вольный индокитайский отряд с целью защитить минные племена от разбойников и грабителей. За это они расплачиваются с нами каучуком и слоновой костью. Как видите, этого «налога» хватает, чтобы выписать из Китая кое-что из предметов первой необходимости: обмундирование, провода, телефонные аппараты, оружие.
Чан с нежностью погладил сестренку, а затем выслушал краткий рассказ Ржавого о принце, Брэдфорде и о транспорте оружия, который должен прибыть на границу сегодня ночью.
— Знаю, — мрачно подтвердил Чан. — Я водил за нос посланца Шнайдера, заранее решив, что помогу Британии. И со Шнайдером-то я заигрывал для того, чтобы заманить транспорт к границе. Прежде всего я отрежу путь враждебным повстанцам, а затем захвачу караван поставщиков оружия, чтобы уничтожить это оружие. Я не хочу становиться местным властителем и никто другой пусть не рвется в правители этого края. Заверьте принца, что и без помощи англичан я сумею сохранить здесь порядок. Благодарю вас, друг мой, за все, что вы сделали для сестры и для меня лично. Два недостающих чертежа хранятся у меня, я унес их из квартиры Элен Олдингтон. Я уже тогда знал, что Брэдфорд — подлый двурушник, но у меня не было доказательств. Сестра реализует мое изобретение, и всех вас ожидает награда за верную службу.