СЦИЛЛА И ХАРИБДА
Идешь по самой кромочке, по хрупкому ледку случайностей, перебегаешь от человека к человеку, проскальзываешь меж Сциллой и Харибдой обстоятельств… Все зыбко, ненадежно, призрачно… А со стороны кажется: как уверенно шагает, как спокойно ставит ногу на твердую, не разверзающуюся почву…
ЧТО ПОНИМАЕТ УМНЫЙ? (типичные заблуждения)
Как рассуждает глупый? Сообщу-ка я этому сильному влиятельному человеку, что знаком с другим сильным и влиятельным… Пусть знает, что у меня есть связи в высших сферах…
Что понимает умный? Что отношения между людьми сложны. Особенно они непросты среди монстров, пробившихся наверх. Там, между ними идет такая грызя… Назвав какую-либо фамилию — не угодишь ли, не ткнешь ли ненароком пальцем прямо во врага того, к кому пришел? (Если угодил, то для тебя, для друга своих врагов, этот сильный хрен что сделает).
Кроме того любому приятно сознавать, что он единственный благодетель. Если же у тебя есть другие покровители… Ну и иди к ним. Или еще подальше.
Вывод. Лучше помалкивать.
ВИЗИТНЫЕ КАРТОЧКИ
Маркофьев напечатал с десяток разновидностей визитных карточек — на самые разные случаи. В одних именовался доктором угро-карело-финведения, в других — членом комиссии по помилованиям при Бутырской и Крестовской тюрьмах, в третьих — директором музея естественных надобностей. А в одной, самой красивой, тисненой золотом, значилось: "Маркофьев, аферист". Их он раздавал — в зависимости от ситуаций и обстоятельств. Где нужно, представлялся врачом, где нужно — химиком-теоретиком. А то и артиллеристом.
И во всех он указывал разные номера телефонов.
— Кому надо — дозвонится, — говорил он. — Терпенье и труд все перетрут. А остальные, капризные и нетерпеливые, пусть идут подальше…
ОЧЕРЕДЬ
С телеэкрана и на радиоволнах Маркофьев трезво анализировал произошедшее со страной:
— Люди годами, десятилетиями стояли в социалистической очереди. За квартирой, за карьерой, за пенсией, за прибавкой по выслуге лет. И вдруг порядок нарушился, явились мыкавшиеся в самом хвосте беспарточники, пробились вперед, получили, вернее, схватили то, что предназначалось другим…Но мы еще поборемся. За то, что у нас отняли…
А в газетах он заявлял:
— "Никому не удастся повернуть приватизацию вспять!"
ПОЧЕМ ФУНТ ЛИХА?
На митингах в провинции он страдал:
— Москва — это Гон-Конг посреди нищей России! Это позор нашей родины. Не осталось ни Арбата, ни Столешникова! Это город для туристов, а не для москвичей!
А в столичных тусовках стращал:
— Вот возьмет вас нищая провинция за горло, тогда почувствуете почем фунт лиха… Удались от Москвы на сто километров — и очутишься в каменном веке! Хотите наступления каменного века? Тогда голосуйте за меня. Я полажу с провинцией.
В целом же к преобразованиям в столице относился положительно. Имел на них свой не похожий ни на один другой взгляд:
— Да, расхитили много миллионов… Но мне-то что до этого? Я бы этих средств все равно не заграбастал, меня бы к ним никто не подпустил… Но ведь, отдадим должное, не только воровали, но и строили, приводили в порядок. Приятно и чистенько стало жить. Так что я считаю себя в выигрыше. Эти миллионы мне ни при каких условиях не достались бы, а так я хоть нормально и в нормальном городе поживу…
ВОРОВСТВО
И на воровство он тоже смотрел спокойно. Умел успокоить возмущенных и негодующих людей.
— Пусть хоть все до крупиночки растырят, — говорил он. — Сколько влезет. Потому что: если дети воров окажутся бездарными, не приспособленными к сохранению награбленного, добытое их родителями перекочует в другие руки. Возможно, в руки ваших потомков! Лишь бы они оказались талантливы и умелы. И правильно повели дела. Так что воспитывайте детей! Вам есть чем заняться.
Он прибавлял мне на ушко:
— Никто не хочет позаботиться о простых людях. О быдле. А ведь БЫДЛО — ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК!
ЦИФРЫ
Он так и сыпал цифрами, подготовленными для него нашим аналитическим отделом (во главе которого встала его жена Лаура):
— Раньше кило мяса стоило два рубля. А зарплата среднего научного работника была около четырехсот. То есть он мог купить двести килограммов говядины… А теперь? Если кило стоит сто пятьдесят… А зарплата стала три тысячи… Благосостояние ухудшилось в двадцать раз! Поездка на метро стоила пятак. А теперь — пять рублей. На четыреста рублей ты мог прокатиться восемьсот раз… А теперь?
Приезжая на заводы и фабрики, он метал громы и молнии:
— Хорошо живет пять процентов населения. Остальные — перебиваются с хлеба на воду. Эти пять процентов имеют отношение к нефти и драгоценностям. Россия, как и прежде, ничего не производит. Лишь торгует ресурсами. Эти пять процентов присосались к природным ресурсам…
А, оставшись со мной наедине, беспокоился:
— Мы должны пробиться в число этих пятипроцентников!
ПЛОТЬ ОТ ПЛОТИ
И повсюду он расточал позитивное. Способствующее сплочению нации. Наболевшее.
— Я плоть от плоти ваш, такой же, как вы, ограбленный и обобранный, — кричал он с одной трибуны.
— Я ваш до мозга костей, — возвещал он с другой — Чернобылец, ликвидатор… Инвалид…
А в узких компаниях миллионеров доверительно сообщал:
— Мне удалось сколотить неплохой капиталец. Я с вами и ваш, буду защищать интересы обеспеченной прослойки.
ПРОТИВОРЕЧИЯ
Случалось, на высказанных или опубликованных противоречиях его ловили. Он не смущался.
СМУЩАЮТСЯ ТОЛЬКО НЕ УВЕРЕННЫЕ В СЕБЕ НАЧИНАШКИ!
А он поднаторел, накопил опыта. Стал практически неуязвим. Раньше, бывало, говорил, если попадался на несоответствии слов и поступков:
— Пьяный был, ничего не помню, что понагородил…
(Ах, этот его удивительный вздох — в ответ на мой вопль: "Но ты же обещал!" — "Когда?" — "Вчера, позавчера, третьего дня!" — "Ничего не помню…" — И беззлобная, обезоруживающая улыбка. А помимо этой подкупающей искренностью сердечности — ничего. Никаких комментариев. Гениально просто! Ибо на такое состояние, когда ничего, и себя в том числе, не помнят, и суда нет. Разве не так?)
Сейчас он изобрел новую универсальную методу и бойко парировал все претензии:
— Это когда было? Год назад? Месяц назад? Я был тогда другим человеком.
* ГЛАВНОЕ — НАЙТИ ПРИСТОЙНУЮ, ОБТЕКАЕМУЮ, ОПТИМАЛЬНО ВСЕХ УСТРАИВАЮЩУЮ И СМАХИВАЮЩУЮ НА ИСПОВЕДЬ МОТИВАЦИЮ.
Он отбивался направо и налево:
— Что? Уезжал жить за границу? Я был тогда другим человеком…
— Что? Поощрял многоженство? Я был другим…