Book.

— Ир, — сказал папульчик. — Ты мне водички не передашь? Что-то в горле пересохло.

— Тебе «Боржоми», — иронично спросила я, — или «Нарзан»?

— Ой, — сказал папулька, набухал себе в рюмку коньяку и залпом выпил.

— Слышь, Игорь, — нервно сказал папулька. — Так я же заходил к тебе в офис, когда долг отдавал. У тебя же там все чистенько, аккуратненько. Компьютеры-мампьютеры и никаких мужиков с ведрами.

— Так понятное дело, что никаких ведер, — ответил хорек. — Это же офис. В офисе делаются бумажки и подсчитываются доходы. А для разлива воды у меня несколько подвальных помещений по всей Москве арендовано.

— Компьютеры, говорите? — снова вступила в разговор я, радуясь, что можно сменить тему. — И под какой операционной системой работаете?

— Да черт ее знает, — отмахнулся хорек. — Какая разница? Я вообще этих железок не касаюсь.

— Это еще почему? — оскорбилась я. — Не доверяете техническому прогрессу?

— Балда это все, а не технический прогресс, — заявил Игорь Борисович. — Моя вода минеральная — вот это технический прогресс! Вот это бабки! А компьютер — это же большая дура, которая умеет только складывать и вычитать. Но, правда, делает это быстро.

Тут я внимательно посмотрела на супницу, которую незадолго до этого мамулька вертела в руках. Хорошая супница. Красивая. Обидно, конечно, будет ее расколотить о башку этого хорька, но для хорошего человека ничего не жалко.

— У меня там парень на компьютерах работает, — продолжал разглагольствовать хорек. — «Сисадмин» называется. Я его уволю скоро. Вот вы, Изольдочка, говорите — технический прогресс, — обратился он ко мне. — А парень, заметьте, целыми днями сидит и ничего не делает. Это, по-вашему, технический прогресс? Я ему сколько раз говорил: «Серега! Еще раз увижу, что ты вола пинаешь, уволю к чертовой матери!» Так он — нет чтобы сделать соответствующие выводы, еще начинает спорить и доказывать, что самый лучший сисадмин — ничего не делающий сисадмин.

— Так оно и есть, — подтверждаю я. — А вы что хотели? Чтобы он целыми днями носился по офису, поднимая рухнувшую сетку? У хорошего сисадмина все должно работать так, чтобы его вмешательство не требовалось. Если у админа есть работа, значит не работает сетка. Если сетка работает, значит у сисадмина работы нет, и он — хороший сисадмин. Ему за то деньги и платят, чтобы сетка работала. А если сетка работает, то ему делать нечего.

— Слушай, — поразился хорек. — Ты прям слово в слово говоришь так же, как и он. Но и это, — добавил он, — не помешает мне его в скором времени уволить.

Тут хорек замолчал и потрясенно посмотрел на меня.

— Или я что-то путаю, — наконец сказал он, — или у моего Сереги на компьютере твоя фотография висит.

Вот тут воцарилось настоящее тяжелое молчание.

— Ир, — разрядил тишину папульчик очень ласковым голосом, — ты бы отнесла на кухню супницу. Чего она здесь пустая стоит?

Я медленно поднялась с места, взяла супницу (папулька сделал зверское выражение на лице, мол, не смей!) и… отправилась с ней на кухню. Там мамулька яростно мыла посуду, грохая тарелки в раковину так, что было не очень понятно, как они не разбивались.

— Тебе он тоже не понравился? — спросила я осторожно.

— Не понравился? — возмутилась мамулька. — Да я эту заразу больше сюда и на порог не пущу!

— Ага, — согласилась я. — Это надо же — делает поддельную минеральную и еще этим гордится.

— При чем тут минеральная?!? — заорала мамулька. — Этот негодяй сожрал мою рыбу так, как будто это какой-то хек или минтай! И ни одного слова не сказал о том, что это за наслаждение! Со мной такое в первый раз! Все люди в этом доме с ума сходили от моей готовки, а этому Игорю Борисовичу что кусок черствого хлеба, что осетрина с грибами — один хрен, — и мамулька снова бросила в раковину очередную стопку тарелок. — Вот сейчас папа Боря его проводит, так папе Боре сразу кто-то что-то отвыкнет в моем лице. И сегодня папа Боря, — повысила голос мамулька, — будет спать в гостиной на диване!

— Это еще что, — сказала я нервно. — Оказывается, мой Серега работает у этого троглодита.

— Да? — поразилась мамулька.

— Именно!

— Вот это номер!

— Не то слово!

Наконец, мы с ней сошлись на том, что во всем виноват папулька, который затащил этого хорька в наш дом, после чего папульке минут двадцать перемалывались косточки со всех сторон. Вдруг дверь кухни раскрылась и на пороге возник сияющий хорек, позади которого семенил мрачный папулька.

— Что ж, друзья, — сказал хорек. — К сожалению, мне пора идти. Дела, знаете ли.

— Надо проверить, не пересыпал ли мужик в водичку цианистого калия? — с невинным видом поинтересовалась я.

— Юмор? — догадался хорек. — Юмор я ценю и люблю. Вы не поверите, у меня тоже иногда появляется желание в одну бутылку сыпануть крысиной потравки и посмотреть — кому эта вода достанется. И я чувствую, — с таинственным видом сказал он, — что отравится обязательно плохой человек. Высшие силы, — он поднял палец вверх, — не дадут отравиться хорошему человеку! Так что я в данном случае буду выступать в качестве перста судьбы.

Пока я искала глазами по кухне — чем бы быстренько трахнуть по голове этот кривой палец судьбы, мамулька быстро спросила:

— А вы сами-то, Игорь Борисович, какую воду пьете?

— Я? — поразился он. — Я пью французскую «Перье».

— А свой продукт, — изображая полный наивняк, спросила мамулька, — почему не употребляете, раз там столько полезных вещей?

— Да у меня здоровье и так хорошее, — объяснил хорек. — Зачем переизбыток здоровья делать? Много хорошо — тоже нехорошо.

— Ну, — громко сказал папулька, за спиной хорька изображая процесс его удушения. — Давайте прощаться!

Игорь Борисович церемонно направился к мамульке и в своей обычной церемонной манере стал обслюнявливать ей руку, приговаривая, что уже давно не ел такого вкусного минтая, от чего мамулька то бледнела, то зеленела от злости и кидала такие взгляды на папульку, что тот уже и не мечтал дожить до ночи в целости и сохранности.

Зато у меня родилась очень удачная мысль. Пока этот придурок слюнявил руку мамульке, я взяла очищенную половинку луковицы, которая лежала на кухонном столе, и сильно-сильно натерла ею руку. Так что когда этот хорек притопал со мной прощаться и с разбегу присосался к моей руке, я испытала просто истинное удовольствие. Лук весьма помог максимально сократить процесс прощания, потому что у хорька из глаз покатились крупные слезы, и он только и смог пробормотать, что такая реакция вызвана горечью расставания с этой прекрасной семьей, после чего быстро ретировался.