Аландар нервно сглотнул. Он сомневался, что Арик-бокэ выполнит угрозу, но не давить же на него! Еще ни один хан не истреблял свой народ, только ведь и междоусобных войн не было с тех пор, как Джучи предал Чингисхана. Проблем, с которыми столкнулся Арик-бокэ, прежде не знал никто, и орлок решил держать свои опасения при себе.
Хан кивнул, словно согласились с ним.
– В городе будет кому выполнять мои приказы, орлок, будет достаточно верных мне людей, для которых клятва – не пустые слова. Пока этого хватит. Нутром чувствую, что должен ответить на оскорбления. Пошли гонца к Хулагу, пусть передаст моему брату, что я взываю к его клятве. Собери тумены на равнине. Я отправлюсь на поиски брата своего Хубилая, найду его, а потом уж решу, как с ним расправиться.
Аландар кивнул. Он считал, что хан недооценивает вражескую армию. По скорости они не уступают каракорумским воинам, да и вопреки бахвальству Арик-бокэ Аландару не верилось, что командует ими дуралей-заучка. Такой не перекрыл бы линии снабжения Каракорума задолго до штурма. Такой не лишил бы Арик-бокэ самых влиятельных союзников еще до непосредственного начала войны. Тем не менее Аландара с юных лет учили повиноваться.
– Разумеется, ваше ханское величество, – проговорил он.
Хулагу скакал вдоль линии фронта, проклиная память своего орлока. Китбука погиб несколько лет назад, но его до сих пор помнили мусульмане, которые поклялись до конца жизни бороться с монголами. Христианские мессы в мечетях окончательно подорвали мир в этих краях, хотя многие мятежные племена мстили только за Багдад.
Хулагу не представлял, сколько проблем возникнет в его ханстве. После того как разрушили Багдад, он наткнулся на бешеный отпор местных жителей, которые порой приезжали за тысячи миль, чтобы сразиться с монголами. Хулагу усмехнулся. Его дед говорил, что мужчина жив, пока воюет. В новом ханстве мир и покой не воцарялись буквально ни на миг: каждый год появлялись новые враги. Лучшей тренировки для воинов не придумаешь: они не теряли бдительность и постоянно ждали подвоха от смуглых безумцев, умиравших с именем своего бога или города на устах.
Рядом просвистела стрела, и Хулагу пригнулся. Вражеские конники растаяли вдали, едва он устремился к их флангу. На внезапный маневр они среагировали мгновенно. Хулагу слышал их крики, в воздухе кружилась пыль, среди удушающей жары отвратительно пахло по́том и чесноком.
Чуть заметный жест, и всадники Хулагу настигли врага, в последний момент подняв копья. Они шагов на сто ворвались в массу коней и людей, словно нож, вонзившийся в тело. Хулагу махал мечом направо и налево – рубил, ослеплял персов, сбивал с ног, не давал подняться.
Щелкнул арбалет, и что-то ужалило в верхнюю часть груди – пронзило доспехи и ударило в ключицу. Хулагу застонал: неужели опять перелом? Нет, только не это! Сквозь вражеские заслоны он пробивался, чувствуя лишь онемение, но позже придет боль. Его воины в меньшинстве, но они свежи, сильны, а день едва начался. Атакой он отделил бо́льшую часть вражеской кавалерии и подал командирам минганов знак: убивайте! Работа что ни на есть пастушья – отделить молодых баранов от стада и зарезать. Пехота и кавалерия, основная часть вражеского войска, двигалась навстречу монгольским лучникам, так что время еще оставалось.
Влажной рукой Хулагу вытер пот со лба и зажмурился: глаза саднило от соли. Хотелось пить, он оглянулся, но погонщиков верблюдов с кожаными мешками для воды не увидел.
Внимание привлекло какое-то движение – Хулагу удивленно уставился на темную массу воинов, сбегающих по склону холма. Жаре вопреки, двигались они быстро и легко, Хулагу заметил у них мечи и луки. Он отъехал от поля боя шагов на двадцать-тридцать и стал думать, как лучше ответить. Он уже бросил на персов все тумены, резерва не осталось. А персы прибывали и прибывали, словно им не было счета; доспехи из железа и меди блестели на солнце. На глазах у Хулагу по флангам появились всадники, обгоняя пехоту.
На холмах пряталась целая армия, а он не заметил. Местный командир, который ее привел, выбрал момент тактически безупречно. Хулагу облизал пересохшие губы и огляделся, пытаясь сориентироваться. Навстречу неведомому войску придется отправить целый тумен, чтобы вражеские силы не объединились.
Пот застилал Хулагу глаза, а вокруг его воины сотнями рубили врагов, отсеченных от основной армии. Действовали монголы уверенно – эту работу они знали, а за годы кампании провели немало битв.
Вражеские воины все спускались с вершины холма по склону, словно масло растекалось. Хулагу стал выбирать тумен, который мог послать на вновь прибывающих, но абсолютно все были в гуще сражения. Афганцы и персы увидели подкрепление и воспрянули духом: теперь сил можно было не жалеть, ведь над монголами нависла новая опасность. Орущие враги потеснили один из туменов, в результате монголы оторвались от своих и получили свободное пространство для новой атаки.
Хулагу выругался. Возможность он упустить не мог, но осознавал и опасность, которая возникнет, если перебросить этот тумен. Враги, которых громили его воины, рванут за ними и с фланга подберутся к следующему тумену. Хулагу представил, чем это может закончиться.
– Черт подери! – пробормотал он, перенявший у Китбуки привычку богохульствовать.
Сегодня Китбука ему точно пригодился бы. Какая досада, что орлоку пришлось сразиться с огромным вражеским полчищем, пока Хулагу в Каракоруме праздновал восхождение брата на ханский престол… По крайней мере, местные племена заплатили за жизнь монгольского военачальника. Хулагу позаботился об этом в ходе карательных операций.
По сигналу полководца знаменосец поднял знамя тумена и описа́л им большой круг. В ответ тумен почти остановился и развернул контратаку. Воины стали поворачиваться в его сторону, а Хулагу ловил их взгляды и пытался подавить панику: персы и афганцы рванули в глубь его войска.
– Второй флаг! Покажи им новых врагов! – крикнул Хулагу знаменосцу.
Сигналов было слишком мало; как указать своим людям на врагов, спускающихся с холма? Впрочем, воины у него опытные, догадаются, что он остановил их не просто ради контратаки.
Воины развернули коней и поскакали вверх по холму. Хулагу застонал от облегчения, но прикусил язык, увидев, что враги все прибывают. Они появлялись целыми тысячами, пока Хулагу проклинал лабиринты долин, где такое полчище смогло укрыться от его дозорных.
У подножия холма персы рванули вперед, вопя от радости: они потеснили монголов. Как и опасался Хулагу, в рывке они пролетели мимо отрядов его личного тумена. Хулагу вдохнул поглубже, чтобы отдать приказ мингану, который прибыл вместе с ним.
– Назад, на подкрепление! – прогремел он. – На подкрепление Медного тумена!
Хулагу пришпорил коня. Врагов было слишком много, но не сдаваться же им! Еще неизвестно, как сложится битва, еще и победить можно. Он дождется поворотного момента, будет молиться, чтобы тот настал. Медный тумен теснили спереди и с фланга. Еще немного, и враги его разобьют. Впервые за это утро в душе Хулагу зашевелился червячок сомнения. Смуглым кочевникам он еще не уступал, хотя каждый год они нападали все чаще, все более многочисленными отрядами, крича то «Багдад!», то «Аллах акбар!». Хулагу оскалился и помчался на помощь своему тумену. Чумазые крестьяне не сломят его воинов. Победить их можно, а сломить – никогда.