Октавиан стоял, глядя на уходящий в темноту Форум, привалившись плечом к дубовой стойке, которую, судя по дырам и затесам, не раз и не два использовали в строительстве. Легионеры приносили все новые лампы, наполняли их маслом и подрезали фитили, чтобы легатам хватало света. Наследник Цезаря поставил на кон все и выиграл эту партию: он стал главной силой Рима как минимум на эту ночь. Оставалось только удержать завоеванные позиции.
Молодой человек зевнул, прикрыв рот рукой.
– Тебе надо поесть, Цезарь, – услышал он голос Гракха. Легионер принес деревянную тарелку с нарезанными ломтиками мяса и ветчины. Октавиан устало улыбнулся.
– Я поем, скоро, – кивнул он и тут же перевел разговор на другую тему, коснувшись проблемы, которую в последние дни игнорировал. – Я удивлен, что ты все еще здесь, Гракх. Разве тебе не пора вернуться к трибуну Либурнию?
Легионер молча смотрел на него.
– Ты вообще на моей стороне? – спросил Октавиан. – Откуда мне это знать? Не так уж и давно ты намеревался отхлестать меня плетью на улице, потому что я потревожил твоего трибуна.
Гракх отвернулся. Его лицо темным силуэтом выделялось на фоне мягкого света масляных ламп.
– Ты тогда не был Цезарем, – смущенно ответил он.
– Отправь его в Брундизий, – подал голос Меценат. Он, Агриппа и легаты уже сидели за столом и ели холодное мясо, запивая его теплым вином.
– Ты не мой клиент, Гракх, твоя семья тоже. Списки я уже просмотрел. Ты ничего мне не должен, так почему ты здесь? – новый Цезарь вздохнул. – Ради золота?
Легионер на мгновение задумался.
– В основном, да.
Его честность так удивила Гая Октавиана, что он рассмеялся.
– Ты никогда не был бедным, Цезарь, иначе не смеялся бы. – Губы легионера сжались в тонкую полоску.
– Тут ты ошибаешься, Гракх, и я смеялся не над тобой. Мне знакомы и бедность, и голод. Мой отец умер, когда я был совсем маленьким, и, если бы не Цезарь, наверное, сейчас я стоял бы там, где стоишь ты. – Октавиан стал серьезным и всмотрелся в лицо человека, который едва не задушил его в таверне. – Гракх, мне нужны верные люди, которые будут рисковать вместе со мной и не думать о награде. Я не в игры играю, я хочу уничтожить этих Освободителей, и готов потратить на это все деньги, полученные от Цезаря. Отдам лучшие годы своей молодости, чтобы расправиться с ними. Если твоя цель – золото, тебя могут перекупить мои враги.
Гракх смущенно и зло смотрел себе под ноги. На самом деле в Риме его держало не золото. С этими тремя молодыми людьми он провел самые удивительные дни своей жизни.
– Я не из тех, кто умеет красиво говорить, – ответил он. – Ты не можешь мне доверять, я это знаю. Но я жил в страхе перед сенаторами… Нет, я путаюсь. Ты прижал их. Так что дело не только в монетах… – легионер махнул рукой, чуть не выронив тарелку. – Я хочу остаться. Я заслужу твое доверие, обещаю.
За столом все затихли, даже не пытаясь сделать вид, будто не слушают. Октавиан оттолкнулся от стойки и выпрямился, уже собравшись пригласить Гракха присоединиться к ним за столом. При движении он почувствовал тяжесть кошеля, который висел у него на поясе. Поддавшись импульсу, молодой человек развязал кожаные шнурки, которыми кошель крепился на ремне, и протянул к легионеру руку, в которой держал этот кошель.
– Поставь тарелку и сложи ладони лодочкой, Гракх, – сказал он.
Легионер прошел к столу, поставил тарелку и вернулся.
– Протяни руки, сложи ладони лодочкой, – повторил Октавиан и высыпал в ладони воина содержимое кошеля – поток тяжелых золотых монет. При виде целого состояния глаза легионера округлились. – Двадцать… два, двадцать три аурея, Гракх, – сосчитал наследник Цезаря. – Каждый по стоимости равен сотне серебряных сестерциев. Сколько всего? Жалованье легионера за пять или шесть лет? Думаю, не меньше.
– Я не понимаю, Цезарь, – пробормотал Гракх. Он долго не мог оторвать взгляд от золотых монет, а когда все-таки поднял глаза, Октавиан продолжал наблюдать за ним.
– Ты можешь их взять и сейчас же уйти, если ты того хочешь, – предложил ему молодой человек. – Тебя никто не осудит и не остановит. Ты закончил свою работу и для меня, и для трибуна Либурния. Деньги твои.
– Но… – Гракх в замешательстве качнул головой.
– Или ты можешь вернуть деньги мне и остаться. – Октавиан сжал плечо легионера, проходя мимо него к столу. – Выбор за тобой, Гракх, но я должен знать, каким он будет. Или ты со мной до самой смерти, или нет.
Новый Юлий Цезарь сел, намеренно не глядя на солдата, который так и стоял, словно громом пораженный, с руками, полными золота. Он попросил кувшин вина, и Агриппа передал его. Меценат сухо улыбался, пока они ели. Никто из сидевших за столом старался не смотреть на освещенного лампами легионера.
– И что, по-вашему, делают этим вечером сенаторы? – спросил Октавиан, продолжая есть.
Флавий Силва тут же ответил, не прожевав кусок жареной свинины:
– Сначала они будут злиться. За последний месяц мне приходилось много общаться с сенаторами, и я знаю, что им это не понравится. Я даже посоветую не обращать внимания на то, что они будут говорить день или два, пока не осознают сложившуюся ситуацию с двумя легионами в городе.
– Как бы они ни угрожали, у них нет возможности привести свои угрозы в действие, – ответил Октавиан, глотнул вина и поморщился.
Флавий увидел его реакцию и рассмеялся:
– Не очень хорошее вино, согласен. Завтра найду фалернского.
– Никогда его не пробовал, – признался юноша.
Меценат хмыкнул.
– То, что ты сейчас пьешь, – лошадиная моча в сравнении с фалернским, поверь мне! – радостно воскликнул он. – У меня в поместье есть несколько амфор молодого вина, заложенных три года тому назад. Их уже можно пить в этом году или, может, в следующем. Попробуешь, когда приедешь.
– Давайте поговорим о качестве вина в другое время, – предложил Агриппа и обратился к Октавиану: – Сенат спросит, чего ты хочешь? И чего ты хочешь от них?
– Прежде всего, Lex Curiata, – ответил его друг. – Мне нужно, чтобы они приняли этот закон, и тогда никто не сможет оспорить мое право на наследство. В обычное время это всего лишь формальность, но они должны проголосовать и внести запись в реестр. Они должны уважить волю Цезаря, или я заплачу обещанные им деньги из своих средств и опозорю их. После этого я потребую отмену амнистии. – Он усмехнулся. – Такой пустячок.
– Они не согласятся признать Освободителей преступниками, – пробормотал Меценат, глядя в чашу с вином. Затем, почувствовав, что все взгляды скрестились на нем, он поднял голову и добавил: – Такие, как Кассий, все еще пользуются поддержкой.
– Ты знаешь этих людей, – кивнул Октавиан Фурин. – Что бы ты сделал?
– Я бы привел центурионов и плетьми выгнал сенаторов из Рима, – ответил Меценат. – Ты поймал их в короткий промежуток времени, когда они бессильны, но есть и другие легионы, Цезарь. Ты не сможешь остановить сенаторов от рассылки писем, а когда их сторонники получат эти письма, они двинутся сюда. Сколько человек снабжают тебя информацией? У сенаторов есть свои клиенты, и я уверен, что уже сейчас кто-то скачет во весь опор в Брундизий. Если Марк Антоний не станет терять времени, его легионы подойдут сюда через несколько дней. – Он встретился с другом взглядом. – Что ж, ты спросил. Или ты пойдешь до конца и используешь ситуацию по полной, или вскоре тебе придется защищать этот город от римских солдат.