– Ладно, я потрясен, – признал Цильний Меценат, стоявший рядом с Агриппой. – За несколько месяцев ты сотворил чудо. Но я вижу в твоих планах одну маленькую проблему.
– Нет никаких проблем, – возразил его друг. – Октавиан дал мне два легиона и всех плотников и кораблестроителей Италии. Два дня тому назад я подписал приказ о полной вырубке леса в поместье одного сенатора. Так тот даже не пикнул. Я построю корабли, Меценат.
Молодой патриций посмотрел на верфь на противоположном берегу и на гоняющиеся друг за другом галеры.
– В этом я не сомневаюсь, мой друг, хотя даже несколько дюжин галер – это еще не флот. Однако…
– С сорока галерами я с ним справлюсь, – прервал его Агриппа. – Я не один год плавал на этих кораблях. Знаю на них каждый уголок и могу улучшить их. Пойдем со мной на одну из них. Я придумал оружие, которое удивит Секста Помпея.
Двое мужчин зашагали по берегу. Меценат слышал приказы, которые отдавались гребцам. Слова далеко разносились над гладкой, как стекло, поверхностью озера. Виспансий Агриппа буквально принял слова нового Юлия Цезаря о том, что при строительстве флота он может тратить, сколько сочтет нужным. И денег уходило так много, что Октавиан послал Цильния на юг, чтобы проверить, на что ежемесячно тратятся такие миллионы. А из того, что тот увидел, выходило, что расходы будут только возрастать.
– Я обнаружил одну неувязку в твоих планах, Агриппа, – Меценат улыбнулся. – Ты строишь флот в секрете от всех, и, я вижу, готовишь легионеров, чтобы они знали, что надо делать в бою. Но, боюсь, возникнут определенные трудности, когда понадобится выйти в море.
Агриппа мрачно глянул на него.
– Я же не идиот, Меценат. Я знаю, что у озера нет выхода к морю.
– Некоторым может показаться, что это проблема, если речь идет о флоте.
– Да. Я вижу, тебя это забавляет. Но берег всего лишь в тысяче шагов отсюда, и я тщательно выбирал озеро. В рабочих у меня недостатка нет. Они пророют канал до моря, и по нему мы выведем корабли.
Цильний вытаращился на него:
– Ты думаешь, такое возможно?
– Почему нет? Египтяне построили пирамиды, используя тысячи рабов. Землемеры уже готовят маршрут. Тысяча шагов, Меценат! Не так уж и много для людей, которые построили дорогу длиной в миллион шагов.
Стук молотков усиливался с приближением к верфи на берегу. Множество людей, обливаясь потом, работало под солнечными лучами. Меценат присвистнул, глядя на ближайшую галеру. Он и представить себе не мог, как она огромна. Дальше вдоль берега выстроились еще одиннадцать судов, находившихся в различной степени готовности. Патриций протянул руку к одной из дубовых балок, отходящих от киля галеры. Пахло свежей стружкой, и Цильний видел сотни плотников на лесах и площадках, обеспечивающих подход к любой части строящегося корпуса. У него на глазах восемь человек удерживали на месте деревянную балку, вставив ее концы в подготовленные гнезда, а девятый заколачивал фиксирующий эту балку деревянный клин шириной с его руку.
– Сколько ты им платишь? – спросил Меценат.
Агриппа фыркнул:
– В два раза больше, чем им заплатили бы где-то еще. А бригадиры плотников получают в три раза больше. Октавиан сказал, что у меня полная свобода действий, а самое главное – это скорость. Она обходится недешево. Я могу построить ему флот, но цена будет высокой, если он хочет получить корабли в самом скором времени.
Цильний взглянул на своего друга и отметил не только его усталость, но и гордость. В волосах Агриппы застряли стружки, щека была белой от опилок, но глаза его ярко блестели. Он сильно загорел и буквально светился здоровьем.
– Нравится тебе эта работа, – Меценат широко улыбнулся.
Прежде чем Виспансий Агриппа успел ответить, они услышали шум приближающейся колесницы на дороге, которая вела в расположенный в десяти тысячах шагов Неаполь.
– Кто это? – подозрительно спросил Агриппа.
– Мой друг. Он хотел посмотреть на корабли, – ответил молодой патриций.
– Меценат! Как я смогу сохранить в секрете строительство флота, если ты приглашаешь друзей, чтобы они посмотрели, что я делаю? Как он вообще смог миновать блокпост на дороге? – возмутился кораблестроитель.
Его друг чуть покраснел.
– Я дал ему пароль. Послушай, Вергилий – поэт и умеет хранить секреты. Я просто подумал, что он захочет написать несколько строк об этом месте.
– Ты думаешь, у меня есть время для поэтов? Может, ты притащишь сюда еще и художников со скульпторами? Это секретный флот, Меценат! Отошли его немедленно. Он уже увидел слишком много, только приехав сюда. А так у него еще и возница! Что ж, его я задержу. Назначу жалованье, и он будет работать здесь вместе с остальными. Никто не уйдет отсюда раньше весны.
– Тогда я возьму Вергилия с собой.
Оба наблюдали, как поэт слезает с колесницы, оглядывается и изумленно таращится на массивные каркасы галер. В воздухе висела пыль, и Публий Вергилий Марон несколько раз громко чихнул, вытирая нос квадратом дорогого шелка.
– Сюда, – позвал его Меценат. Его друг увидел двоих мужчин и быстрым шагом направился к ним.
– Послушай, – прошептал тем временем провинившийся патриций Агриппе, – он действительно хороший поэт. Октавиан его любит. Он уже знаменит в больших городах. С таким лучше быть любезнее. Его стихи обессмертят тебя.
– Не нужно мне такое бессмертие! – рявкнул кораблестроитель. – Я хочу построить флот до того, как Секст Помпей уморит эту страну голодом!
К ним подходил мужчина небольшого роста, с брюшком и черными кудряшками, обрамлявшими лицо. Он снова чихнул и недовольно застонал:
– Право, Гай Цильний, я думал, здешний воздух будет хорош для меня, но пыль такая неприятная. А ты, должно быть, Агриппа, гениальный судостроитель? Я… я Вергилий. – Поэт помолчал, явно разочарованный тем, что лицо его нового знакомого осталось бесстрастным. – Ах, я вижу, что моя слава не прибыла сюда раньше меня. Неважно, Цильний говорил мне, что ты придумал какую-то новую конструкцию галеры.
– Меценат! – Агриппа не верил своим ушам. – Кому еще ты об этом говорил? Если так пойдет и дальше, то флот Помпея встретит меня, едва мои галеры выйдут в море.
Его друг окончательно смутился и принялся оправдываться:
– Я поделился с ним некоторыми мелочами, чтобы разжечь его интерес, ничего больше. Вергилий же понимает, что никому нельзя об этом говорить, так?
– Разумеется, – без запинки поддакнул Вергилий Марон. – Поэтам известны многие секреты. В любом случае, я подозреваю, что не задержусь надолго в этом мире. Слабею с каждым днем…
Он энергично высморкался, и Агриппа раздраженно глянул на него.
– Твой возница останется здесь, – заявил он поэту. – Меценат отведет лошадей в город и возьмет тебя с собой.