Марк Антоний пребывал в мрачном настроении, изучая лежащие перед ним карты. Конечно же, он не мог назвать их точными, но они появились благодаря усилиям сотен разведчиков и экстраординариев, потративших на получение этих данных всю прошлую неделю. Парфянские лучники собрали хороший урожай, но многие все-таки выжили, чтобы ползком или верхом вернуться к нему и описать увиденное картографам. Самые лучшие сумели даже кое-что зарисовать углем на пергаменте, затаившись в болоте или выглядывая из-за вершины холма.
Полученная карта обошлась в тридцать семь жизней, не говоря уже о минимум десяти солдатах, которых теперь лечили от нанесенных стрелами ран. Марк Антоний понимал, что многих подробностей не хватает, и задавался вопросом: не может ли быть так, что лучшими разведчиками были именно те, кто погиб под стрелами парфянцев? Он не находил слабых мест в позиции, выбранной Кассием и Брутом.
– Что думаешь, Понтий? – спросил он. – Посмотри свежим взглядом. Надеюсь, ты увидишь скрытое от меня.
Его заместитель подошел к столу, на котором расстелили карту, придавив ее кусками свинца. Он видел мощный гребень, возвышающийся над болотом, а также ломаную линию крепкого частокола, защищающего подход к крепостным стенам с юга. На самом гребне квадратики помечали расположение вражеской армии. Определить ее численность не представлялось возможным, но раньше Марк Антоний надеялся, что его армия больше, а теперь видел, что ошибся.
Понтий не ответил сразу. Поэтому триумвир задал вопрос, ответ на который интересовал его больше всего.
– Покажи мне, откуда я могу атаковать, не считая запада. Боги, и как они только нашли такое место? Море и горы с двух сторон, болото с третьей. И можно не сомневаться, Понтий, что они подготовились к нашему наступлению с запада. Если мы выберем этот путь, людей поляжет немерено, и без всякой гарантии победы.
Он уже начал думать о том, что эту военную кампанию преследует злой рок. Сначала Цезарь свалился с какой-то загадочной болезнью: это же надо, на поле боя его принесли на носилках! Марк Антоний поехал к Октавиану, когда тот прибыл в лагерь, и увиденное совершенно его не порадовало. Он лучше других знал, как это важно – иметь Цезаря на своей стороне. Разве он сам не лишился двух легионов? Они дали бы им огромное преимущество… А умри триумвир до битвы, легионы и вовсе восприняли бы случившееся как очень дурной знак. Антоний скрипнул зубами. Он бы легче перенес смерть Цезаря, отыскав способ прорвать оборону легионов Кассия и Брута на гребне у города.
Он помнил, какой хитрый лис этот Кассий. Ему было известно и о том, что Брут – сильный полководец, умело использующий экстраординариев, но такое!.. Здесь везде чувствовалась рука Кассия Лонгина. С учетом того, что подчинялись ему римские легионы, в подготовке обороны ошибок быть не могло. Кассий и Брут с удовольствием будут защищать свои позиции, дозволяя Марку Антонию биться головой о стену.
– Как я понимаю, ты проводил разведку болота? – внезапно спросил Понтий.
– Конечно, – ответил триумвир. – В некоторых местах вода по шею, а черная грязь может засосать лошадь. Там пути нет. Я удивлен, что они потратили столько времени на постройку частокола. Честно говоря, такого препятствия, как болото, больше чем достаточно… – и он замолчал. В Галлии Юлий Цезарь переправлялся через широкие реки. Марк Антоний это видел. А что такое болото в сравнении с теми переправами? Оно гораздо более мелкое, чем река, и нужна всего лишь тропа…
– Я думаю… – начал Понтий.
Марк Антоний поднял руку, прерывая его.
– Подожди. Просто… подожди. Если я проложу тропу через болото, достаточно узкую, тростник скроет моих людей. – Он дождался кивка помощника и продолжил с нарастающим возбуждением: – Они знают, что мы должны подняться на этот проклятый гребень, так я поднимусь на него с юга. Мои люди разрушат этот частокол… что построено одним человеком, может уничтожить другой. Надо только понять, как пересечь болото. Причем незаметно для них.
Он хлопнул Понтия по спине и вышел из шатра, оставив заместителя провожать его взглядом.
Брут мрачно наблюдал, как экстраординарии Марка Антония подъезжали так близко, как только решались, и метали копья и свинцовые шары. Шары летели дальше и могли причинять немалый урон, хотя копий опасались больше. Они целились в легионеров, стоявших или сидящих на корточках на гребне, но Марк Брут не видел, чтобы кого-то убило или даже ранило, хотя и не исключал этого. Он знал, что цель экстраординариев – разозлить обороняющуюся сторону до такой степени, что солдаты оставят свою безопасную позицию и ринутся в бой. Конечно, присущая его легионам дисциплина им бы этого не позволила, но Брут знал, что пассивность раздражает. Пара копий и железных стрел из луков-скорпионов полетели в ответ, но, конечно же, урона экстраординариям не причинили. Это оружие могло сказать свое слово только при массированной атаке. А до этого, и Брут это знал, его люди будут терпеть удары противника и помнить, что у них появится шанс отплатить за все сторицей.
Конники Марка Антония вели свою игру большую часть в течение двух последних дней, радуясь каждому крику боли, вызванному ими. Бруту не мог понравиться человек, прибегающий к такой тактике. Конечно же, легионам, пришедшим из Рима, придется или атаковать, или, поджав хвост, убираться восвояси. Марк Брут прекрасно знал, как много они съедают каждый день. То же количество продуктов ежедневно забирали со складов в Филиппах для его армии.
На заходе солнца командующий поднялся на городскую стену и посмотрел на свои стоящие в боевом строю легионы, занявшие верхнюю половину западного склона. Если бы Антоний и Октавиан пошли в атаку, им пришлось бы подниматься по склону, где их ждали копья, свинцовые шары, железные стрелы и еще несколько видов угощения. Ситуация могла бы вызывать чувство глубокого удовлетворения, если бы ни один недостаток сильной позиции: враги могли маневрировать, а он – нет. Они могли обследовать окрестности, выискивая слабину, а ему оставалось только стоять и ждать, когда же две армии сойдутся в смертельном бою.
С крепостной стены, построенной на гребне, открывался отличный вид на запад. Брут видел и уходящую вдаль равнину, и огромный лагерь Октавиана и Марка Антония. Конечно, для него это зрелище выглядело странным: высокие валы, утыканные пиками, ворота, часовые, легионные орлы… Такой враг ему не противостоял никогда. Обычно все это видели перед собой армии других государств, с тех самых пор, как его народ впервые вышел за пределы семи холмов с железным оружием в руках.
Увидев Марка Антония на противоположном правом крыле, Брут ощутил разочарование. Каждая сторона располагала двумя командующими и двумя армиями, но Кассию противостоял Антоний, тогда как ему, Марку Бруту, предстояло вновь увидеть этого мальчишку, назвавшего себя Юлием Цезарем. Брут откашлялся и сплюнул на сухой камень у ног. Он очень хорошо помнил Октавиана. Когда-то он учил его ездить верхом, во всяком случае, в кавалерийском строю. Губы полководца дернулись, когда он осознал, что именно предательство привело его к участию в битве против этого молодого человека. Возможно, то ж самое почувствует и Октавиан, когда придет время.