Борис (с легким эмигрантским акцентом). Из славного города Канберра.
Евгения Петровна. Это где ж такой?
Светлана. В Австралии, Евгения Петровна!
Борис протягивает перевязанный ленточками сверток.
Борис. Это вам!
Евгения Петровна. А что это?
Борис. Копченая кенгурятина. Очень вкусно!
Евгения Петровна. Спасибо, Боренька. С нашей пенсии на курятину-то не всегда наскребешь. А тут Бог кенгурятины послал! Побалуюсь!
Анна. Ну ни фига себе! Липа из Австралии! Даже я там не была. Ты-то как туда попал?
Борис. Сначала мы уехали к маминой тете в Польшу. Потом к другим родственникам в Германию, а оттуда уж в Австралию к двоюродному дяде перебрались.
Анна. Интересно, почему у тебя, Липа, родственники везде, а у меня только в Кимрах и Воркуте?
Борис. Это неполиткорректный вопрос, мэм.
Анна. А что ты там, в Австралии делаешь?
Борис. Живу. Деньги зарабатываю, мэм.
Анна. И много заработал? Или это снова неполиткорректный вопрос?
Борис. Нам хватает, мэм. У нас свой ресторан. Еще мы с отцом газету выпускаем. «Русский австралиец».
Евгения Петровна. С охраной, наверное, ходишь?
Борис. Почему с охраной? В Австралии низкая преступность. Но если надо, можем нанять. Сами понимаете, пресса это большая политика, расследования, разоблачения…
Светлана. Ну да, ты же у нас на журфаке учился. А отец твой в областной газете работал. Кажется, в отделе коммунистического воспитания?
Анна. Молодец, Борька! Взял-таки жизнь за вымя! А что ты мне всё: «мэм» да «мэм»… Я плохо выгляжу?
Борис. Выглядишь, как королева! Только у тебя нос теперь другой. Предыдущий тебе лучше подходил!
Анна (с обидой, но игриво). Это неполиткорректный ответ, сэр! Миш, ты где нашел этого невежу?
Отец Михаил. Возвращаюсь с утренней службы. В облачении. Мне еще колесницу шестицилиндровую освятить надо. Смотрю: у двери гражданин неправославной наружности топчется. Спрашиваю: «Вам кого?»
Борис. А я отвечаю: у меня тут раньше друг жил… Мишка Тяблов… Знаете?
Отец Михаил. Знаю, — говорю: я — Мишка Тяблов. А ты кто таков?
Борис. Я в шоке! Я же Тяблика с бородой и в рясе никогда не видел. Говорю: я — Борька Липовецкий!
Отец Михаил. Присмотрелся: Липа! Только бородатый. Ну, обнялись. Быстренько съездили — освятили машину. И к вам!
Борис. Хороший у Миши бизнес! (Показывает, как батюшка машет кадилом, а потом пересчитывает деньги.) А колесница… Новейшая модель. Я таких у нас в Канберре еще не видел!
Отец Михаил. Это — Россия, Липа… Привыкай!
Светлана. Сколько ж ты у нас не был?
Борис. Целую жизнь! Шестнадцать лет…
Анна. Мать честная, курица рябая! Как одна ночь с хорошим мужиком пролетели!
Светлана. А у Ванечки на дне рожденья ты был? Я что-то не помню…
Борька. Только один раз. Когда его привезли… оттуда… Тогда весь класс у вас собрался.
Евгения Петровна. Да, Боренька, поначалу все приходили. Я у соседей даже стулья просила. Потом меньше, меньше. Жизнь… Не до нас. Бывало, и никто не придет. Только — Светочка и Федя. Они ни одного дня рожденья не пропустили. Светочка специально из Москвы приезжала, когда там училась. А сегодня у Ванечки сразу столько гостей — одноклассников! Даже Витя Черметов обещал прийти…
Отец Михаил. И Чермет придет? Ну, конечно: все-таки сорокалетие.
Светлана. Скорей уж сороковины. Бесконечные сороковины…
Анна. Ах, святой отец, не говори этих слов: сорокалетие. Мне двадцать один, в крайнем случае, если накануне повеселилась, двадцать семь.
Отец Михаил. «Святой отец», дочь моя, это у католиков. А у нас, православных, ба-тюш-ка.
Анна. Миш, не смеши, ну какой ты батюшка? Ты Тяблик, который полез в школьный сад за яблоками, зацепился штанишками за ветку и повис. Помнишь, как тебя всем классом снимали?
Отец Михаил. Сладчайшее детство…
Анна. А как тебя в попы-то занесло?
Отец Михаил. Это промыслительная история…
Анна (нетерпеливо). Понятно! Ну, и где же ваш Чермет? Слушайте, а как его по отчеству?
Светлана. Не помню…
Евгения Петровна. Семенович.
Анна. Во память-то!
Евгения Петровна. На память не жалуюсь. Я ведь от родительского комитета над Витиным отцом, Семеном Ивановичем, шефствовала. Ну, чтобы пьяным на собрания в школу не приходил. Буянил, страшное дело!
Борис. А что это вы все так Чермета ждете?
Анна. Ты хоть знаешь, австралиец, кто он теперь?
Борис (с иронией). Ну и кто же?
Анна. Самый богатый человек в области!
Борис (изумленно). Чермет?! Его же из школы два раза выгоняли.
Появляется свежевымытый Федя в старомодной советской олимпийке.
Отец Михаил. М-да… И последние станут первыми.
Борис. Он же Чичикова с Чацким на экзамене перепутал.
Федя. Зато он эмиссию с эмитентом никогда не перепутает!
Борис. Можно воды?
Анна. Лучше выпей водки.
Федя. Кто сказал «водка»?! Вы знаете, что слово материально? (Вглядывается в Бориса.) Минуточку! Липа? Ну ни хрена себе! Откуда?
Анна. Из Австралии!
Федя. Окенгуреть можно! Дай обниму от полноты души! Не бойся, я вымылся в трех шампунях!
Борис (высвобождаясь с недоумением). А это кто? Голос знакомый…
Светлана. Федя Строчков.
Борис. Федя?! Совсем на себя не похож.
Светлана. Жизнь у него тяжелая.
Отец Михаил. Жизнь у всех тяжелая. У меня вон в храме трубы потекли. А водочки, отцы честные и жены непорочные, пора бы! Ноги после службы гудят, а выпьешь — отпускает. Сосуды расширяются…
Федя. Расширим сосуды и сдвинем их разом!
Анна. А разве святым отцам… сорри… батюшкам можно водочку-то?
Отец Михаил. Нам курить нельзя. А от водки в телесах благободрение.