– Музыка должна быть свободной и бесплатной, – стоял на своем Дион.
– Что будем делать? – спросил Лава.
– У кого-нибудь есть деньги? – осведомился Золто.
– У меня доллар, – сказал Лава.
– У меня несколько пенсов, – сказал Дион.
– Значит, по крайней мере, мы прилично поужинаем, – кивнул Золто. – Вот здесь.
Он указал на вывеску.
– «Буравчик. Шахтная Кулинария», – прочитал Лава. – Все для гномов, да? Я слышал о «буравчиках», это вроде такие пирожные. А еще червешель и все прочее?
– Теперь здесь троллью еду тоже готовят, – возразил Золто. – Отбросим этнические разногласия ради общей прибыли. Пять сортов угля, семь сортов кокса и золы, отложения, от которых слюнки потекут. Тебе понравится.
– А гномий пирог тут дают? – спросил Дион.
– Тебе нравится наш хлеб? – не поверил Золто.
– Обожаю, – признался Дион.
– Что? Настоящий гномий хлеб? Ты уверен?
– Конечно, вкусный и хрустящий.
Золто пожал плечами.
– Вот теперь я тебе действительно верю, – сказал он. – Ни один эльф не может любить гномий хлеб.
В заведении почти никого не было. Из-за стойки на них смотрел гном в переднике, доходившем до самых подмышек.
– Жареная крыса есть? – спросил Золто.
– Лучшая жареная крыса в городе, – сказал Буравчик.
– Отлично. Подай-ка нам четырех жареных крыс.
– И настоящий гномий пирог, – добавил Дион.
– И немного кокса, – настойчиво произнес Лава.
– Вам головы или лапки?
– Четырех жареных крыс.
– И немного кокса.
– Кетчуп к крысам нужен?
– Нет.
– Ты уверен?
– Никакого кетчупа.
– И немного кокса.
– И два яйца вкрутую, – сказал Дион.
Все как-то странно посмотрели на него.
– Ну и что? Просто я люблю яйца вкрутую.
– И немного кокса.
– И два яйца вкрутую.
– И немного кокса.
– Семьдесят пять долларов, – произнес Золто, когда они уселись за стол. – Сколько будет три раза по семьдесят пять?
– Много, – сказал Лава.
– Больше двухсот долларов, – сказал Дион.
– Я двухсот долларов и не видел никогда, – покачал головой Золто. – Ну, то есть наяву, не во сне.
– Мы найдем деньги? – спросил Лава.
– Музыкой мы ничего не заработаем, – ответил Дион. – Законы Гильдии. Если тебя поймают, то возьмут твой инструмент и засунут его тебе в… В общем, флейтистам приходится несладко, – добавил он, припомнив слова стражника.
– Ну, тромбонисту тоже не позавидуешь, – заметил Золто, посыпая перцем крысу.
– И домой вернуться нельзя… – продолжал Дион. – То есть… мне домой возвращаться нельзя. Если я вернусь, то всю оставшуюся жизнь буду ворочать монолиты, как и мои братья. Их только каменные круги интересуют.
– А если я вернусь домой, – сказал Лава, – мне опять придется гонять дубиной всяких друидов.
Оба осторожненько, как можно незаметнее отодвинулись друг от друга.
– Значит, мы будем играть там, где Гильдия нас не найдет, – бодро заявил Золто. – Найдем какой-нибудь клуб…
– Здесь хватает дыма, – сказал Лава.
– Я имею в виду ночной клуб, – пояснил Золто.
– Наверное, ночью здесь дыма еще больше.
– Одно я знаю точно, – продолжил Золто, меняя тему разговора, – в городе хватает уютных местечек, где не любят платить налоги Гильдиям. Выступим пару-тройку раз и без проблем заработаем деньжат.
– Мы трое? Вместе? – спросил Дион.
– Конечно.
– Но мы играем абсолютно разную музыку, – напомнил Дион. – Вряд ли у нас что получится. Ну, то есть гномы слушают свою музыку, тролли – свою, а люди – свою. Мы что, возьмем все это и смешаем? Нет, это будет ужасно.
– Мы хорошо друг с другом ладим, – пожал плечами Лава, поднимаясь, чтобы взять со стойки соль.
– Мы же музыканты, – кивнул Золто. – И этим отличаемся от обычных людей.
– Вот именно, – подтвердил тролль.
Лава сел.
Что-то хрустнуло.
Лава встал.
– О, – сказал он.
Дион протянул руку и медленно, очень бережно поднял со скамьи обломки арфы.
– О, – повторил Лава.
Издав печальный звук, скрутилась струна. Они словно наблюдали, как умирает котенок.
– Я выиграл ее на знаменитом фестивале в Лламедосе, – сказал Дион.
– А склеить ее нельзя? – спросил, помолчав, Золто.
Дион покачал головой.
– В Лламедосе не осталось никого, кто мог бы починить ее…
– Да, но на улице Искусных Умельцев…
– Извините, правда извините, не понимаю, как она там оказалась.
– Ты не виноват…
Дион тщетно пытался соединить два обломка. Но музыкальный инструмент отремонтировать нельзя. Она вспомнил, что об этом говорили старые барды. У инструмента есть душа. У каждого. Когда инструмент ломается, душа покидает его, улетает, словно птица. После ремонта остается обычная вещь, состоящая из дерева и струн. Она будет играть, неискушенный слушатель даже ничего не заподозрит, но… С таким же успехом можно сбросить в пропасть человека, потом сшить его и попытаться оживить.
– Гм… Может, купим тебе другую? – предложил Золто. – На Задворках… есть отличная лавка, которая продает всякие музыкальные инструменты…
Он вдруг замолчал. На Задворках действительно есть хорошая лавка музыкальных инструментов. Она всегда там была.
– На Задворках, – повторил он, убеждая больше себя, чем Диона. – Мы ее там обязательно найдем. На Задворках. Да. Уж и не припомню, сколько лет она там…
– Такой инструмент мы не купим, – грустно промолвил Дион. – Чтобы создать нечто подобное, мастер должен просидеть две недели под водопадом, завернувшись в шкуру вола, – и это еще до того, как он притронется к дереву.
– Зачем?
– Не знаю. Таков обычай. Он должен очистить свой разум от всего, что может отвлечь его внимание.
– Ну, купим что-то другое, – решительно сказал Золто. – Обязательно подыщем тебе что-нибудь. Иначе какой из тебя музыкант?
– Но у меня совсем нет денег, – ответил Дион.
Золто похлопал его по плечу.
– Это неважно, – успокоил он. – Зато у тебя есть друзья! Мы поможем тебе! А с помощью друзей ты…