Потом тот же самый мир до предела истончился и сделал «тван-нг».
Мимо, размытое из-за огромной скорости, пронеслось облако. Когда же Ринсвинд решился вновь открыть глаза, то увидел далеко впереди крохотную черную точку.
Точка росла.
Пока не превратилась в плотное облако предметов. Среди них – пара тяжелых соусниц, большой медный подсвечник, несколько кирпичей, стул и огромная бронзовая бланманжетница, отбитая в форме замка.
Все это по очереди врезалось в Ринсвинда, при этом бланманжетница, отскакивая от его головы, издала веселый звон, после чего, виляя в воздухе, растворилась у него за спиной.
А следующее, что он увидел, был октагон. Нарисованный мелом октагон.
Ринсвинд летел прямо в его центр.
Чудакулли уставился на октагон.
– Думаю, до ста двадцати пяти фунтов он немножко не дотягивает, – пробормотал аркканцлер. – Но все равно, отличная работа, господа.
Растрепанное пугало в центре октагона трудом поднялось на ноги и принялось яростно хлопать себя по бокам, сбивая занявшиеся на одежде огоньки. После чего мутным взглядом посмотрело вокруг и вопросило:
– Хе-хе-хе?
– В нынешнем своем состоянии он, должно быть, несколько дезориентирован, – продолжал аркканцлер. – В конце концов, за две секунды проделал больше шестисот миль. Так что не набрасывайтесь на него, для его здоровья это сейчас опасно.
– То есть это как с лунатиками? – уточнил главный философ.
– В каком смысле?
– Ну, моя бабушка утверждала: если неожиданно разбудить лунатика, то у него отвалятся ноги.
– А это точно Ринсвинд? – декан недоверчиво поднял бровь.
– Разумеется, это Ринсвинд, – подтвердил главный философ. – Мы потратили столько времени, разыскивая его.
– С таким же успехом это может быть какая-нибудь опасная оккультная тварь, – упрямо возразил декан.
– С такой-то шляпой?
Шляпа и впрямь была остроконечная. В каком-то смысле. Своеобразная самодельная остроконечная шляпа, сварганенная из бамбуковых щепок и листьев кокосового дерева в тщетной попытке привлечь проходящее мимо волшебство. Примотанные травой ракушки образовывали слово «ВАЛШЕБНИК».
Хозяин шляпы невидящим взором смотрел прямо сквозь волшебников. Вдруг, словно влекомый внезапным воспоминанием о каком-то неотложном деле, рванулся, чуть не упав, из октагона и стремительно направился к выходу.
Волшебники с любопытством последовали за им.
– Что-то не верится… А она сама видела, как них отваливаются ноги?
– Не знаю. Об этом она не рассказывала. Кстати, казначей частенько бродит во сне.
– В самом деле? Гм-м, а если… Ринсвинд, если именно так звалась «оккультная тварь», вышел из здания и направился в сторону Саторской площади.
Там было полным-полно народу.
Над жаровнями торговцев каштанами и горячей картошкой заманчиво дрожало жаркое марево, воздух полнился традиционными анк-морпоркскими уличными восклицаниями [8] .
«Оккультная тварь» бочком приблизилась костлявому человеку в огромном балахоне. Тот варил что-то на маленькой масляной горелке, укрепленной на огромном лотке, который висел у него на шее.
Предполагаемый Ринсвинд с жадностью вцепился в край подноса.
– К-картошка есть?… Пюр-ре? – полупрорычал он.
– Картошка? Нет, дружище. Есть сосиски в тесте.
Предполагаемый Ринсвинд застыл на месте По щекам его потоком хлынули слезы.
– Сосиска в тессссттте! – вскричал он. Старая добрая сосиска в тес в тес в тес в тесте! Дай мне сосисссску в тесссссте!
Схватив с подноса три сосиски, он попытался разом запихнуть их себе в рот.
– О боги! – только и мог выговорить Чудакулли.
Периодически подпрыгивая, странная «оккультная тварь» потрусила прочь. С ее растрепанной бороды каскадом летели ошметки теста и квазисвиного продукта.
– Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу-Без-Ножа Достабля и выглядел таким счастливым, – заметил главный философ.
– А я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу и после этого так твердо держался на ногах, – сказал декан.
– А я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу и не заплатил, – сказал профессор современного руносложения.
Предполагаемый Ринсвинд, обливаясь слезами счастья, нарезал круги по Саторской площади.
Наконец центробежная сила вынесла его в переулок, где из теней вдруг выступил какой-то невысокий типчик и, примерившись, неуклюже врезал волшебнику по затылку.
Счастливый пожиратель Достаблевых сосисок пал на колени и, обращаясь к миру в целом, возопил:
– Ау!
– Нетнетнетнетнетнетнет!
Пока коленопреклоненная жертва стонала и охала, из-за угла появился еще один человек, на этот раз довольно пожилой, и сердито вырвал кастет из неуверенной руки подростка.
– Пожалуй, тебе стоит извиниться перед бедным господином, – произнес пожилой мужчина. – И что он теперь подумает? Ты только посмотри на него – на него ведь дунь, и он упадет. Ты хоть понимаешь, что делаешь?
– Мамблмамблмамбл, господин Боггис, – пробормотал мальчишка, глядя себе под ноги.
– И что вообще это было? А?
– Хук Сверху, мистер Боггис.
– Хук Сверху? И ты называешь это Хуком верху? Так вот что такое Хук Сверху! Кто бы мог подумать! Не-ет, – прошу прощения, господин, мы только на секундочку снова поставим вас на ноги, еще раз тысяча извинений, вот что такое Хук Сверху…
– Ау! – заорала жертва, после чего, к общему удивлению, присовокупила: – Ха-ха-ха!
– А то, что сделал ты, – еще раз прошу прощения за навязчивость, господин, буквально пару секунд, – ты сделал вот что…
– Ау! Ха-ха-ха!
– Ну что, ребятки, поняли наконец? Давайте, подходите ближе.
Полдюжины мальчишек, озираясь по сторонам, выступили из глубин переулка и сгрудились вокруг господина Боггиса, незадачливого стажера и жертвы. Последняя с трудом держалась на ногах, громко пыхтела и похрюкивала – и тем не менее на лице ее было написано неземное блаженство.
– Итак, – продолжил господин Боггис с видом умудренного опытом мастера, вкладывающего азы своего искусства в головы неблагодарных потомков, – как правильно обработать свернувшего в переулок клиента?… О! Добрый день, гоподин Чудакулли, добрый день, господа, я как-то не сразу вас заметил.