Во время паники в Москве оттуда сумели сбежать рязанские заточники – князь Иван Иванович и его бояре Дмитрий Сунбулов и Гридя Кобяков. Выехав из Москвы, Иван отправил грамоту своим сторонникам в Рязани, ее повез Дмитрий Сунбулов с боярским сыном Наской.
Судя по всему, значительная часть населения Рязани была настроена против Москвы. Когда хан прошел мимо Рязани по дороге к Коломне, наместник Хабар собрал бояр и детей боярских к владыке Сергию и заставил их целовать крест на том, чтобы верно служить великому князю и биться с татарами без измены. Когда Мухаммед Гирей повернул от Москвы назад, распространилась весть, что князь Иван убежал из плена. Хабар вновь собрал служилых людей к епископу и велел им поклясться в том, что если вместе с ханом придет под город рязанский князь, то биться против них из города, не называть себе государем князя Ивана и по возможности поймать беглеца.
«Сунбулов и Наска были схвачены московскими воеводами и отправлены в Москву, где по распоряжению Василия допрашивал их с пытки князь Юрий Хохолков с товарищами. Сунбулов указал на тех людей, к которым он был послан с грамотами, самые же грамоты, по словам Сунбулова, были отняты у него татарами, которые нагнали посланных верстах в 10 или 15 от Москвы на Боровской дороге. Последним удалось, однако, бежать от татар в Коломну, где они и были схвачены.
Начали пытать Кобяковых Михаила (Мишура) и Клементия, Федора Сунбулова, Глебовых Назария и Ивана Бебеха, Ивана и Андрея Олтуфьевых. Однако все они заперлись и стояли на том, что не имели никаких сношений ни с Димитрием Сунбуловым, ни с самим князем Иваном.
В то же время князь Борис Горбатый прислал из Коломны в Москву Григория и Тихона Калеминых, которые также были обвинены в сношениях с беглецом. На вопросы князя Юрия и товарищей Калемины отвечали таким образом: «Сидели мы в городе Рязани в осаде, а за реку (Оку) отпустили своих людей и скот, и мы, господин, поехали было пособраться, как тут князь Борис велел нас поймать и послал в Москву; а об рязанском князе ничего не знаем и нам от него не было никакого приказа». Дмитрий Сунбулов подтвердил, что к Калеминым он не имел никакого поручения.
31 августа Сунбулова снова подвергли пытке, и на этот раз узнали от него следующее: грамоты, захваченные татарами, писал Гридя, сын Клементия Кобякова, к своему отцу и к Михаилу Кобякову. По этим грамотам они должны были выслать навстречу князю конюхов с конями, кроме того, Сунбулов на словах должен был передать своему брату, Кобяковым, Глебовым и Олтуфьевым, чтобы они выехали потихоньку из города и дожидались бы князя в Пустыне, Шумаше или Дубровичах (подгородные села на левом берегу Оки). Оттуда князь Иван хотел ссылаться с ханом, а в случае неудачи бежать в Литву, для чего и наказывал приготовить свежих коней и собрать дружину из детей боярских. «А теперь, – прибавлял Сунбулов, – вероятно, князь Иван находится в Пустыне, Шумаше или Дубровичах, и если бы государь послал меня с кем-нибудь, то я думаю, что отыщу его, если только он не убит татарами». Дальнейший ход этого розыска неизвестен». [154]
В конце концов князю Ивану Ивановичу удалось бежать в Литву. Мухаммед Гирей желал вернуть его на рязанский стол и навести страх на Василия III. Поэтому хан в 1522 г. отправил посольство к королю Сигизмунду с требованием, чтобы король отпустил Ивана с крымскими послами, обещаясь вернуть ему Рязанское княжество.
Вот что ответил на это хану Сигизмунд: «Великий князь Рязанский приехал к нам по опасной грамоте, в которой мы обещали ему, что он может свободно к нам приехать, свободно и уехать, без всякого препятствия с нашей стороны. Мы ему говорили и советовали, чтобы он ехал к тебе, и от твоего имени обещали ему, что ты посадишь его на великом княжестве Рязанском; но он никак не хотел к тебе ехать. Потом призывали его к себе в другой раз и говорили, что ты добудешь ему отчизну по своему письменному обещанию, которое дал нам, а без тебя он никаким образом не будет в состоянии возвратить себе стола. Мы советовали ему это в той мысли, что если ты посадишь его на Рязани, то один приобретешь добрую славу; если он будет в твоих руках и узнают о том его подданные рязанцы, то они и без твоей сабли сами тебе поддадутся со всею землею; ты сделаешь его своим слугою, а через его землю можешь и того общего нашего неприятеля (московского) принудить к такой же дани, какую предки его платили твоим предкам. Наконец, мы уговорили рязанского князя: он пришел к нам и объявил, что готов ехать к тебе; но с условием, чтобы ты дал ему залога (заставу): если ты его на Рязани не посадишь, то должен отпустить, и когда отпустишь, тогда и залог твой получишь обратно. Подумай об этом хорошенько, и на что решишься, дай нам знать без замедления».
Чем закончилась эта переписка – неизвестно, но Иван Иванович в Крым так и не поехал.
А в Рязани было неспокойно. Значительная часть населения желала возвращения Ивана Ивановича. Тогда Василий III начал массовую депортацию рязанцев в не столь отдаленные места Московского княжества. Ученый-физик и одновременно историк А.И. Астайкин лаконично заметил: «…из пяти боярских родов Рязанского княжества три предали своего князя и перешли на сторону Василия III, а два рода погибли. Рязань, можно сказать, как Псков и Смоленск, была взята “изменой боярской”». [155]
По моему мнению, король Сигизмунд не желал восстановления Ивана Ивановича на рязанском престоле и препятствовал его отъезду в Крым. Замечу, что восстановление независимости Рязанского княжества в 20 гг. XVI в. с помощью Гиреев было весьма вероятно. Сигизмунд же хотел сделать беглого рязанского князя пешкой в своей дипломатической игре с Москвой. Поэтому он дал Ивану Ивановичу в пожизненное владение местечко Стоклишки Ковенского повета Тронского воеводства (умышленно далеко от границы Рязанского княжества).
Историки не располагают сведениями о том, что опальный князь делал попытки вернуть «отчину». Наоборот, он быстро усвоил привычки местной шляхты: «носит атлас, затканный на золоте, и дорогие перстни, не платит долгов; держит большое количество бояр и слуг, которых награждает казенными землями без королевского разрешения, и вдобавок позволяет им грабить соседей». [156]
Умер последний рязанский князь около 1434 г. Детей у него не осталось. В IX томе «Истории Литовы», изданной Нарбутом, под 1534 г. упоминается, что король Сигизмунд I пожаловал Стоклишки князю Семену Федоровичу Бельскому, бежавшему из Москвы.
«В 1537 г. Семен Бельский просит у Сигизмунда помощи, чтобы возвратить себе отчину – не только княжество Бельское, но и Рязанское, конечно, на том основании, что будучи по матери внуком великого князя Рязанского Василия Ивановича Третного и княгини Анны Васильевны, он почитал себя наследником рязанских князей по пресечении мужской линии.
Следовательно, князя Ивана Ивановича в то время уже не было в живых». [157]