Самое любопытное, что я не раскрываю тайн британского двора. Кто и где снимал фильм о госпитале, стало известно через два года. Веселые журналисты сами объявили о своей «свиной утке» в 1922 году, опасаясь, что кто-то присвоит их заслуги. Британские власти за это и пальчиком никому не пригрозили. Наоборот, и киношники, и журналисты стали народными героями.
В первые дни войны в сводках Информбюро и выступлениях советских вождей потери и отступления советских войск объяснялись внезапностью нападения немцев. Мол, мы тщательно соблюдали все статьи Московского 1939 года договора, а они… Неудачи также объяснялись большим перевесом вермахта и в личном составе и, особенно, в авиации и танках.
Сразу скажу, что последнее утверждение было одновременно и враньем, и правдой. К 22 июня 1941 года наш Западный ВО превосходил части вермахта в танках и авиации примерно в 4 раза. Но из-за огромных боевых и эксплуатационных потерь это соотношение стало резко меняться в пользу немцев. Ну а на стратегически важных направлениях генералы вермахта добивались иной раз и десятикратного превосходства в танках и авиации.
Такая позиция Совинформбюро, да и всей советской пропаганды в ходе войны мне представляется оптимальной, и пока никто не предложил лучшего объяснения.
Однако по примеру той же Англии надо после войны без особой шумихи постепенно (через месяцы, а не годы) отбрасывать мифы пропаганды военного времени.
В СССР этого в 1945–1956 годах, к сожалению, сделано не было. Тут и нежелание вождей признавать свои ошибки и искать виноватых среди увешанных орденами генералов. Большую роль сыграл и внешнеполитический фактор. Советские вожди, равно как в XXI веке Ельцин и Путин, пытались представить военный союз СССР, Англии и США в качестве идеального образца взаимоотношений. После заключения Варшавского договора говорить о Польше как об одном из главных поджигателей войны советские вожди категорически запрещали.
Итак, в первом приближении история Второй мировой войны была загнана в советское «прокрустово ложе». Версальский договор не хвалили, но подразумевали, что с Германией Антанта поступила правильно. Гитлер – агрессор, он захватывает Рейнскую область Германии, затем Австрию, затем Судеты и нападает на миролюбивую и демократическую Польшу.
Именно так учили в школе и вузах, писали в СМИ и трудах маститых историков. Ну при желании советский человек мог и сам разобраться, причем даже не залезая в секретные архивы. Например, студент 3-го курса Широкорад А. Б. пошел в библиотеку им. Ленина и там взял подшивку газеты «Правда» за сентябрь – декабрь 1939 года. И, смею заверить, что там события были отражены куда ближе к истине, чем не только в советских, но и в нынешних демократических университетских учебниках истории. Другой вопрос, что шляться по библиотекам просто так для собственного развития и смотреть старые подшивки газет было тогда, да и сейчас не модно.
Но вот наступил… 1956 год. С трибуны XX съезда Никита Сергеевич дает совсем иную картину войны.
«Сосредоточение власти в руках одного человека – Сталина – привело к серьезным последствиям во время великой Отечественной войны…
Если бы наша промышленность была вовремя и соответственным образом мобилизована для работы на нужды армии, наши потери во время войны были бы гораздо меньше. Однако такая мобилизация не была начата вовремя. И уже в первые дни войны стало ясно, что наша армия была плохо вооружена, что нам не хватало артиллерии, танков и самолетов для того, чтобы отбросить врага.
Советская наука и техника создали замечательные образцы танков и артиллерийских орудий еще до начала войны. Однако массовое производство этих видов вооружения не было своевременно организовано и фактически мы начали обновлять наше вооружение только накануне войны. В результате ко времени нападения врага на советскую землю у нас не было ни старого оборудования, которое больше не использовалось в оборонной промышленности, ни нового, которое мы только собирались установить на военных заводах. В особенности плохо обстояло дело с артиллерией; не было также налажено производство противотанковых боеприпасов. Выяснилось, что многие укрепленные районы оказались необороноспособными, так как старые виды вооружения были изъяты, а новое оружие еще не получено.
К сожалению, это относилось не только к танкам, артиллерии и самолетам. К началу войны мы даже не имели достаточного количества винтовок для того, чтобы вооружить мобилизованную живую силу…
Было бы неправильным забывать, что после первых серьезных неудач и поражений на фронте Сталин думал, что наступил конец. В одной из своих речей, произнесенных в те дни, он сказал: „Все, что создал Ленин, мы потеряли навсегда“.
После этого в течение долгого времени Сталин фактически не руководил военными действиями, прекратив делать что-либо вообще. Он вернулся к активному руководству только после того, как несколько членов Политбюро посетили его и сказали, что необходимо немедленно предпринять определенные шаги, чтобы улучшить положение на фронте.
Поэтому грозная опасность, нависшая над нашей родиной в первый период войны, объясняется главным образом неправильными методами руководства Сталиным государством и партией.
Однако мы говорим не только о моменте начала войны, который привел к серьезной дезорганизации нашей армии и причинил нам тяжелые потери. Даже после начала войны нервность и истеричность, проявленные Сталиным, вмешательство в руководство военными действиями причинили нашей армии серьезный ущерб.
Сталин был далек от понимания развивавшихся на фронте действительных событий. И это понятно, если учесть, что в течение всей Отечественной войны он ни разу не посетил ни одного участка фронта, ни один освобожденный город, за исключением краткой поездки по Можайскому шоссе, когда на фронте создалось устойчивое положение…
Я позвонил Василевскому и попросил его:
„Александр Михайлович, возьми карту (Василевский присутствует здесь) и покажи товарищу Сталину создавшееся положение“.
Следует заметить, что Сталин разрабатывал операции на глобусе (оживление в зале). Да, товарищи, он обычно брал глобус и прослеживал на нем линию фронта. Я сказал тов. Василевскому: „Покажи ему положение на карте, в данной обстановке мы не можем продолжать задуманную операцию. Старое решение должно быль изменено для пользы дела“.
Василевский ответил мне, что Сталин уже изучил этот вопрос и что он, Василевский, отказывается говорить еще раз по этому поводу со Сталиным, так как последний не хочет никаких споров по поводу этой операции.
Вспомним фильм „Падение Берлина“. В нем действует только Сталин; он отдает приказы в зале, где много пустых стульев, и только один человек подходит к нему и что-то докладывает – это Поскребышев, его верный оруженосец. (Смех в зале.)
Где же военное командование? Где Политбюро? Где правительство? Что они делают и чем они занимаются? Об этом в фильме ничего нет» [16] .