«Микоян» спустя девять месяцев после выхода из Туапсе, 9 августа 1942 г., пройдя 25 000 миль, вошел в советские территориальные воды — Анадырский залив.
Танкер «Варлаам Аванесов» был потоплен 19 декабря 1941 г. германской подводной лодкой U-652 у мыса Баба примерно в 70 км от Дарданелл. Танкеру «Туапсе» также не удалось достичь родных берегов — 4 июля 1942 г. в Юкатанском заливе его торпедировала подводная лодка U-129.
Итак, половина советских судов, уведенных из Черного моря, были потоплены, а два других выведены из войны почти на год.
Несколько иностранных судов 22 июня 1941 г. были застигнуты войной в портах Черного моря. Согласно сложившейся международной практики, СССР мог реквизировать их и использовать в военных целях. Так поступали Англия в 1914 г. и 1939 г. и Россия в 1914 г. (на Балтике и Черном море). Однако московские адмиралы решили иначе — слишком много транспортов оказалось на Черном море, и их тоже отправили в Средиземное море. Танкер «Ойлшипнер» прошел Босфор под панамским флагом, но за Дарданеллами был поврежден вражеским самолетом, и ему пришлось интернироваться в Турции. Малому же греческому пароходу «Агхиос Геориос» удалось дойти до Кипра
Любопытная картина получается: с 23 марта 1942 г. и до падения Севастополя немцы утопили шесть наших транспортов («Чапаев», «Сванетия», «Громов», «Абхазия», «Грузия», «Белосток») общим водоизмещением 21 773 тонн. И это наши историки-лампасники считают катастрофой и поводом для прекращения движения транспортов в Севастополь [131] . А вот увод московскими адмиралами с Черноморского театра военных действий шести транспортных судов общим водоизмещением 42 574 т, то есть в два раза большего тоннажа, наши историки даже не заметили. Так, божья роса..
Официально во всем мире считается, что в ходе Второй мировой войны химическое оружие не применялось. Однако советские и нынешние российские историки утверждают, что в конце мая 1942 г. немцы применили отравляющие вещества в керченских каменоломнях, где скрывались сотни бойцов Красной армии и мирных жителей, не успевших эвакуироваться на другой берег пролива.
Так, историк Всеволод Абрамов приводит цитату из дневника участника обороны каменоломен А.И. Трофименко: «Почти у каждого отверстия 10–20 человек, которые беспрерывно пускают ядовитые газы-дым. Прошло 8 часов, а он все душит и душит. Теперь уже противогазы пропускают дым, почему-то не задерживают хлор. Я не буду описывать, что делалось в госпитале на Центральной, такая же картина, как и у нас, но ужасы были по все ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались то в одну, то в другую стороны» [132] .
После нескольких часов газовой атаки немцы сделали перерыв. Тогда командование подземного гарнизона приказало начать строительство газоубежищ, стены которых защитники сооружали из камня-ракушечника. Во время газовых атак эти убежища вполне надежно защищали от газа укрывшихся там людей. Так что продолжавшиеся в течение нескольких недель последующие атаки немцев были мало эффективны. Теперь потери среди личного состава стали не столь велики.
К тому же концентрация газов в разных частях каменоломен сильно варьировала. Так, в Малых каменоломнях отравляющих веществ вообще не чувствовалось, поскольку эти каменоломни находились глубже, движение воздуха там было слабым, и ядовитые газы туда почти не поступали.
Однако же гарнизон Центральных каменоломен после первой атаки понес огромные потери. В дневнике А.И. Трофименко говорится, что в подземных штольнях только на территории одного батальона подобрали и похоронили 824 человека [133] .
Офицер, командовавший защитниками каменоломен, приказал начальнику радиостанции старшему лейтенанту Ф.Ф. Кузнецову многократно передавать в эфир сообщение о применении немцами химического оружия.
Так какое же ОВ использовали немцы в Керченских каменоломнях в мае 1942 г.?
«Еще в 60-х годах керченские школьники В. Истратов и И. Демиденко нашли в каменоломнях небольшой газовый баллон с немецкой маркировкой. Экспедиции 1972–1974 гг., а также летом 1986 г. нашли много ампул с химическими веществами, полусгнившие газодымные шашки и развалившийся на осколки тонкостенный корпус гранаты немецкого производства» [134] .
В Москве была проведена официальная экспертиза находок, «на основании которой были составлены акты, которые и ныне находятся в Керченском музее. Вот один из выводов экспертизы: "Образец № 2 представляет собой дымовую шашку нейтрального (белого) дыма на основе окиси цинка и хлорированных углеводородов"» [135] .
То есть вопрос о том, считать ли используемые в каменоломнях вещества дымовыми или отравляющими, достаточно спорный. Вспомним применение газов в Москве в 2002 г. при штурме Театрального центра на Дубровке. Тогда власти заявляли, что газ не является ОВ, а погибло по официальным сведениям 129 заложников.
Во всяком случае, инцидент в Аджимушкае не рассматривался Нюрнбергским трибуналом. Правда, в ноябре 1947 г. в Севастополе состоялся процесс по делу о военных преступлениях германских военнослужащих. Среди 12 обвиняемых только один — Вильгельм Флеснер, фельдфебель 3-й роты 88-го саперного батальона 46-й пехотной дивизии 11-й армии — обвинялся в подрыве двадцати входов в Аджимушкайские каменоломни, забрасывании проломов и входов дымовыми шашками и дымовыми гранатами, пусках огнесмеси из огнеметов. Таким образом, этому фельдфебелю не предъявили обвинения в использовании ОВ. Хотя он и «получил по рогам» 20 лет лагерей.
Ну а теперь зададим прямой вопрос а готовилась ли к применению ОВ наша армия и флот?
Косвенно возможность применения химического оружия на Восточном фронте подтверждают переговоры советского правительства с западными союзниками:
У. Черчилль И.В. Сталину
Лично и секретно
21 марта 1942 года.
«— Посол Майский был у меня на завтраке на прошлой неделе и упоминал», что… немцы… могут использовать газы против Вашей страны… я хочу заверить Вас в том, что Правительство Его Величества будет рассматривать всякое использование ядовитых газов как оружия против России точно так же, как если бы это оружие было направлено против нас самих. Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания с самолетов, и мы не преминем использовать эти бомбы для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, начиная с того момента, когда Ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами». 29 марта 1942 г.