Эрцбергер просил увеличить срок, он возражал против всех пунктов. Маршал оставался неумолим. Эрцбергер снова воспользовался уже испытанным средством: германские уполномоченные пробовали пугать союзников угрозой революции и настойчиво предлагали свои услуги для борьбы с большевизмом.
Как только Эрцбергер получил сообщение о победе правых в ходе беспорядков в Берлине, он поспешил к маршалу Фошу. В своих мемуарах Эрцбергер писал: «Я отправился в 11 часов к маршалу Фошу на вокзал, где сообщил противникам только что полученное известие об убийстве Либкнехта и Розы Люксембург. Это сообщение произвело на всех присутствующих глубокое впечатление. Я тотчас заявил, что выдача сельскохозяйственного материала до 1 марта 1919 г. невыполнима: она разрушила бы немецкое сельское хозяйство и сделала бы невозможной будущую жатву».
Фош, настаивавший первоначально на том, чтобы 50 % машин было доставлено немедленно, сбавил две трети этого количества и согласился назначить конечным сроком выдачи 1 мая, и то лишь «в принципе». Так германская дипломатия обменяла кровь Либкнехта на машины.
16 января перемирие было продлено опять на один месяц, до 17 февраля 1919 г. Требования Фоша были приняты: немцы согласились предоставить весь свой торговый флот в распоряжение союзников для обеспечения Германии продовольствием. При этом германская делегация согласилась на смену немецкого экипажа – «постановление, принятое в защиту от большевизма», как признавался Эрцбергер.
Условия перемирия в известной мере предопределяли и условия мира. Эти условия в основном были подготовлены давно и подвергались только некоторым изменениям в связи с новым соотношением сил. Французское правительство мечтало о расчленении Германии. Ему очень хотелось отбросить Германию назад, к тому положению, какое она занимала до Франкфуртского мира (1871 г.). Недаром сам Клемансо в речах и репликах постоянно возвращался к Франкфуртскому миру, не без злорадства напоминая, что он в свое время отказался его подписать. Но наиболее агрессивные элементы во Франции требовали Германии, перекроенной по образцу Вестфальского мира 1648 г.
Каковы были истинные намерения Франции, можно судить по тайному соглашению, заключенному Францией с царской Россией в феврале 1917 г., буквально накануне отречения Николая II. Россия соглашалась на французский план установления границ с Германией при условии, если Франция удовлетворит стремление России получить Константинополь и Проливы и признает за Россией полную свободу в установлении ее западных границ. По этому тайному соглашению Франция получала Эльзас-Лотарингию и весь углепромышленный бассейн долины реки Саар. Граница Германии проходила по Рейну. Германские территории, расположенные по левому берегу Рейна, отделялись от Германии и составляли автономные и нейтральные государства. Франция занимала эти государства своими войсками до тех пор, пока Германия окончательно не удовлетворит всех условий и гарантий, которые включены будут в мирный договор. В завуалированной форме это была едва ли не вечная оккупация, поскольку всегда можно было найти факты, что Германия «не окончательно» удовлетворила все условия.
В свое время опубликование большевиками этого секретного соглашения вызвало переполох во всем мире. Английский министр иностранных дел Бальфур 19 декабря 1917 г. заявил официально в палате общин: «Мы никогда не давали своего согласия на это дело… Никогда мы не желали этого, никогда не покровительствовали этой идее».
Французская пресса с возмущением писала, что все это выдумки. Но граница по Рейну всегда в том или ином виде оставалась требованием французских правящих кругов. И прежде всего на этом настаивали французские генералы. Всю Англию обошло интервью маршала Фоша, данное им корреспонденту «Таймс» 19 апреля 1919 г. Ударяя карандашом по карте французско-германской границы, маршал Фош говорил: «Здесь нет никаких естественных преград вдоль всей границы. Неужели здесь мы должны будем удерживать немцев, если они снова нападут на нас? Нет! Здесь! Здесь! Здесь!» И маршал несколько раз прочертил карандашом по Рейну.
Граница по Рейну сама по себе еще не определяла всей программы Франции. Насчитывая всего 40 млн населения, притом почти не увеличивавшегося, Франция боялась даже обезоруженной Германии с ее 70 млн непрерывно растущего населения. Французские стратеги хотели создать по ту сторону Германии блок стран, которые заменили бы прежнего союзника – царскую Россию.
Любопытно, что планы «санитарного кордона» Россия, Англия и Франция разрабатывали еще в 1916 г., то есть когда их руководству Октябрьская революция не снилась и в кошмарном сне.
Ллойд Джордж в своих военных мемуарах рассказывает, что осенью 1916 г. английское министерство иностранных дел представило правительству меморандум относительно основ, на которых предполагалось разрешить территориальные вопросы в Европе после окончания войны. В меморандуме предусматривалось, что Польша должна стать буфером между Россией и Германией. По мысли автора меморандума, создание такой Польши, а также нескольких государств на территории Австро-Венгрии «оказалось бы эффективным барьером против русского преобладания в Европе» [12] .
Каким диссонансом звучат планы западных союзников в отношении России и бредни наших либералов о победе, украденной у царя Николая II злодеями масонами и большевиками! Да если бы и не было Октябрьской или даже Февральской революции, не видать бы России не только Константинополя, но и Прибалтики, и Кавказа, и «санитарный кордон» все равно бы был, хотя и с другой вывеской: не против большевизма, а против «царского империализма».
И вот теперь, в начале 1919 г., французские дипломаты считали, что восстановленные Польша и Чехословакия, усиленные Румыния и Югославия должны были составить цепь союзников Франции по ту сторону Германии и вместе с тем барьер между Германией и Советской Россией. С помощью огромной контрибуции, лишь ради приличия названной репарациями, французские правящие круги надеялись подорвать экономическую мощь Германии. Колонии Франции расширялись за счет Германии в Африке и за счет Турции в Малой Азии.
Выполнение этого плана, то есть господство над Центральной и известной частью Восточной Европы, проникновение на Балканы, твердые позиции в Африке и на Ближнем Востоке, делало Францию гегемоном Европы. Это предстояло закрепить на мирной конференции. «…Этот мирный договор, как и все другие, является и не может не быть лишь продолжением войны», – писал Клемансо в предисловии к книге Тардье, своего ближайшего советника и члена французской делегации на Парижской конференции.
Выполнение программы Франции выпало на долю беспощадного человека, который как-то сказал, что «20 млн немцев являются излишними». За долгие годы политической борьбы Клемансо приобрел огромный опыт. «Сокрушитель министерств», «тигр» – таковы были клички Клемансо, которому удалось ловкими маневрами опрокинуть несколько министерских кабинетов.
Позиция французской дипломатии на конференции была довольно сильной: за ее спиной стояла огромная континентальная армия; маршал Фош диктовал Германии условия перемирия и многого уже добился.