Специально строились пассажирские лайнеры для круизов рабочих.
Увы, это не пропаганда. Не зря же немцы, жившие в Польше, Чехословакии, Австрии и других странах, так мечтали присоединиться к Германии.
Советская и западная пропаганда представляла приход нацистов к власти в Германии каким-то кошмаром. Террор гестапо, непрерывные массовые аресты и т. п. Да, действительно, для каких-то политических и национальных групп населения наступили плохие времена.
Но вот любопытный взгляд со стороны. Готовя материалы для одной из моих книг, я подробно ознакомился с жизнью аристократической части русской эмиграции. До августа 1939 г. никто из них не имел никаких проблем, пересекая германскую границу и проживая там. Ни в одном из писем или мемуаров я не нашел жалоб на ухудшение жизни в Германии после 1933 г. Как ездили и жили в Германии в 1920–1932 гг. наши русские великие и прочие князья, графини, актрисы и т. д., так все и осталось в 1933–1939 гг.
Один из западных журналистов сострил: «С 1933 по 1939 г. никто из политиков не говорил о мире больше, чем Гитлер». Действительно, тема мира и стабильности в Европе стала ведущей в речах германских политиков.
Уже 1 февраля 1933 г. новое германское правительство определяло цели внешней политики Германии в двух пунктах: 1) «утверждение права на жизнь» и 2) «восстановление свободы». Оба этих пункта сводились к общему требованию «равноправия» Германии, в особенности в вопросе о вооружении. Германское правительство, гласила декларация, считает своим долгом добиваться отмены дискриминации в отношении Германии и «равноправия» как «инструмента мира».
В интервью, данном корреспонденту газеты «Daily Mail» 7 февраля 1933 г., Гитлер заявлял, что «Версальский договор является несчастьем не только для Германии, но и для других народов». Он надеется, что пересмотра его будут требовать не только немцы, но и весь мир. Главное же, в чем он видит опасность, – это коммунизм.
Советская пропаганда не осталась в долгу, и с начала 1933 г. до августа 1939 г. Гитлер объявляется главным «поджигателем войны».
6 февраля 1933 г. правительство СССР предложило ввести в международную практику определение «агрессор». Предложение это являлось попыткой установить те конкретные случаи и предлоги, которые могут быть использованы нападающей стороной как оправдание агрессии. Советский проект конвенции об определении агрессии содержал перечисление таких действий, которые все государства рассматривали бы как акт агрессии. Статья вторая конвенции давала определение «нападающей стороны в международном конфликте». Нападающей стороной или агрессором предлагалось считать государство, которое совершает одно из следующих действий:
«1. Объявление войны другому государству.
2. Вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства.
3. Нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, на суда или на воздушные суда другого государства.
4. Морскую блокаду берегов или портов другого государства.
5. Поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованы на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять на своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства» [84] .
Предложение, явно неплохое и вполне пригодное для нашего смутного времени начала XXI века. Увы, это предложение было провалено, равно как и все планы по разоружению или хотя бы по ограничению сухопутных сил в Европе.
Середина 30-х гг. ХХ века ознаменовалась заключением множества пактов и мирных договоров, иной раз довольно странных.
Так, 2 сентября 1933 г. в Риме был подписан советско-итальянский пакт о дружбе, ненападении и нейтралитете. Замечу, что этот договор не был чисто декларативным. С конца 1920-х гг. в числе потребителей советской нефти Италия занимала то первое, то второе место, уступая Германии и Англии. Так, в 1927–1928 гг. СССР поставил в Италию 494 тыс. т нефтепродуктов. В свою очередь, Италия поставляла Советскому Союзу военные и гражданские самолеты, торпеды неаполитанского и фиумского заводов, 100-мм зенитные артустановки фирмы «Минизини», приборы управления артогнем и т. д. На итальянских верфях были построены для Черноморского флота лидер «Ташкент», для морских сил НКВД – сторожевые корабли «Дзержинский» и «Киров». Возьмем, к примеру, легенду советского флота – крейсер «Киров». Конструкцию корабля и башни главного калибра сделали по итальянскому проекту. Главная силовая установка – котлы и турбины – поставлены фирмой «Ансальдо»; источники электроэнергии – турбогенераторы – фирмой «Франко-Този»; дизель-генератор – опять «Ансальдо».
Куда более декларативными были многочисленные пакты о ненападении, заключенные СССР: 21 января 1932 г. – с Финляндией, 5 февраля 1932 г. – с Латвией, 4 мая 1932 г. – с Эстонией, 25 июля 1932 г. – с Польшей, 29 ноября 1932 г. – с Францией.
14 октября 1933 г. Германия вошла в Лигу Наций. 15 ноября 1933 г., пригласив к себе польского посла Липского, Гитлер предложил заключить польско-германское соглашение об «исправлении» Версальского договора в части, касающейся границ с Германией.
После этого свидания было опубликовано сообщение о том, что обе страны приступают к непосредственным переговорам по всем германо-польским проблемам «для консолидации мира в Европе» и что они отказываются «от применения силы в своих взаимных отношениях».
С таким же предложением обратился Гитлер в эти дни и к Чехословакии. Однако президент Бенеш отказался от сепаратных переговоров без согласия своей союзницы – Франции. Напротив, Пилсудсий и польский министр иностранных дел полковник Бек быстро восприняли идею германской дипломатии.
Результатом явилось соглашение между Германией и Польшей от 26 января 1934 г., заключенное на 10-летний срок. Генеральные штабы обоих государств разрабатывали планы совместной войны против СССР.
Ряд германских газет пытались объяснить это ухудшение советско-германских отношений тем, что Советский Союз якобы изменил свою ориентацию и стал сторонником Франции и защитником Версальского договора.
В ответ Сталин, выступая на XVII съезде партии, заявил: «Не нам, испытавшим позор Брестского мира, воспевать Версальский договор. Мы не согласны только с тем, чтобы из-за этого договора мир был ввергнут в пучину новой войны. То же самое надо сказать о мнимой переориентации СССР. У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний» [85] .