Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера господину Сталину».
В сложившейся ситуации Сталин принял единственное решение, соответствовавшее интересам СССР, и согласился принять в Москве Риббентропа.
19 августа 1939 г. посол Шуленбург направил в Берлин текст советского пакта о ненападении.
20 августа в 16 ч. 55 мин. Гитлер отправил Сталину телеграмму:
«Господину Сталину, Москва.
Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня определение долгосрочной политики Германии. Поэтому Германия возобновляет политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий. В этой ситуации имперское правительство решило действовать в полном соответствии с такими далеко идущими изменениями.
Я принимаю проект пакта о ненападении, который передал мне Ваш Министр иностранных дел господин Молотов…
Я еще раз предлагаю принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее в среду, 23 августа. Имперский министр иностранных дел имеет полные полномочия на составление и подписание как пакта о ненападении, так и протокола».
Ровно через сутки Сталин отправляет ответ:
«21 августа 1939 г.
Канцлеру Германского государства господину А. Гитлеру
Я благодарю Вас за письмо.
Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении станет решающим поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими странами…
Советское правительство уполномочило меня информировать Вас, что оно согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа. И. Сталин».
23 августа 1939 г. Молотов и Риббентроп в Москве подписали Договор о ненападении между Германией и СССР. На следующий день газета «Правда» опубликовала текст договора. Наиболее интересными там были статья II: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу», и статья IV: «Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны».
Кроме того, стороны подписали и секретный дополнительный протокол к договору. Сей протокол является предметом длительных споров, и я вынужден привести его текст полностью:
«При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению к Виленской области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
3. Касательно юго-восточной Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете».
Полностью этот протокол был опубликован в начале так называемой «перестройки» и сразу же вызвал дикие вопли «совков», перекрасившихся в демократов и срочно попрятавших партбилеты [111] . «Ах, какой ужасный протокол, да еще секретный!» Увы, невдомек нашим «совкам», что секретные приложения к договорам вечны как мир. Почему-то никто не предлагает рассекретить все статьи Тильзитского (1807 г.) мира, которые старательно прячут наши дипломаты.
В приступе русофобии наши либералы даже коверкают русский язык, благо он для большинства из них не родной. Например, уже много веков существует порядок называть договоры по месту их подписания, а не по именам подписантов. Никто не поймет, что такое договор Наполеона – Александра, зато все знают Тильзитский мир 1807 г., равно как Ништадтский, Парижский, Брестский мир, Мюнхенское, Ялтинское, Потсдамское соглашение и т. д. А вот наши русофобы уже после войны Московский договор назвали пактом Молотова – Риббентропа.
В июле 2007 г. в кулуарах студии «Интервидения» важный политический комментатор гневно клеймил пакт Молотова – Риббентропа. Я его в шутку спросил, что он думает о пакте Литвинова – Пилсудского. Тот долго отмалчивался, а в конце концов сказал, что он устал и забыл. Я напомнил, что речь идет о Рижском договоре 1920 г., тогда сей персонаж расплылся в улыбке – он-де сей пакт прекрасно знает.
Критики Московского договора 1939 г. выступают исключительно с традиционными «совковыми» постулатами – «Правительство СССР действует в интересах народов всего мира» и «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней». Но нельзя же быть таким идиотом, чтобы путать пропагандистские лозунги и реальность. Почему все правительства мира заботятся о своих собственных интересах, а бедная Россия должна заботиться обо всем мире? Да, действительно, Сталин с начала 1920-х гг. до августа 1939 г. боялся возникновения мировой войны и справедливо полагал, что она в любом случае коснется СССР, и всячески противодействовал изменению статус-кво в мире.
Опять же надо различать коммунистическую пропаганду о победе мировой революции и реальные планы советского правительства. Спору нет, СССР оказывал материальную поддержку коммунистам в различных странах. Но она не шла ни в какое сравнение с помощью СССР буржуазным правительствам Китая (Чан Кайши), Испании и Чехословакии, куда были посланы сотни самолетов, танков и артсистем.
Риторический вопрос: почему Сталин не мог предположить, что война закончится в ноябре-декабре 1939 г. соглашением между Германией и западными союзниками? Кто в Париже и Лондоне мог предположить, что Польша будет вдребезги разбита за две-три недели, а Франция с Бельгией, Голландией да еще с английской армией – за четыре-пять недель? А если бы такой эксперт и нашелся, то его немедленно упекли бы в психушку.
В 1939 г. в Англии не думали о Дюнкерке, а планировали вторжение в Норвегию и операцию «Катерин». В ходе последней английская эскадра в составе четырех линкоров типа «Роял Соверен» и других кораблей должна была войти в Балтийское море и навести страх на проклятых «бошей». Надо ли приводить дальнейшие примеры уровня мышления западных военных теоретиков?