Теперь Землю следовало унаследовать китайцам, африканцам и южноамериканцам— но не тут-то было. Наступила ядерная зима. То непредвиденное, непреднамеренное последствие, которыми люди всегда объясняют неудачи. Ненавижу, когда этим оправдываются. Одеяло из радиоактивного мусора закрыло небо— всё небо, и в отсутствие солнца сельскохозяйственные культуры засохли и погибли. Температура упала на сорок градусов. Моря стали океанами яда. Морская жизнь вымерла. Мутации, новые инфекции, новые паразиты — вся микроскопическая мерзость, которая до сих пор уступала убийственной силе мыла и воды теперь процветала, множилась и росла, убив ещё многие миллионы. Грипп, чума, холера, всевозможные древние болезни, которых не видели целыми эпохами — всё это исторглось из гор трупов. Среди нескольких миллионов выживших катастрофически упала рождаемость. Мы катились вниз. Мы умирали быстрее, чем рождались и ничто не могло изменить этот демографический тренд. К 2014 году почти никого не осталось.
Было только одно решение. Оставшиеся немногие умники соглашались в этом. Когда на планете оставалось менее ста тысяч людей, в главном спектакле за всю историю человечества собрались оставшиеся учёные, инженеры, врачи, солдаты и мыслители. Это было похоже на «проект Манхэттен»: [43] колоссальное предприятие, поддержанное всеми выжившими силовыми структурами, всем человечеством: собранные специалисты предпринимали такие усилия, которых не было с тех пор, как австралопитек убил первую газель бедренной костью в африканской саванне, с одной-единственной целью: найти способ использовать силу науки для спасения человечества.
Им нужно было отправить человека в прошлое.
— Думаю, я смотрел это кино, — сказал Боб. — «Терминатор»
— Хммм… не слышал такое, — протянул Ричард, допив «Текату» и подняв руку, чтобы ему ещё принесли. — Хотя, когда ты сказал— я вспомнил. Смотрел его раз пятнадцать.
— Ричард, я готов был согласиться с тобой ровно до того момента, как полезла вся эта чушь с путешествием в времени. Я копал дырки в земле— длинные, прямые дырки, я жил в пустой породе и боролся с пустой породой. Порожняк— обычное дело, Ричард, особенно если между тобою и тем, что ты пытаешься выкопать— шесть миль порожняка. И для меня путешествия во времени — это порожняк, так что я не собираюсь брать это себе в голову и отчаливаю прямо здесь.
— Джек, поверь мне— путешествие во времени с точки зрения физических законов теоретически допустимо. Я пропущу математику, но секрет тут в том, чтобы расположить объект в пространстве. Видишь ли, если ты пошлёшь человека на сто лет назад прямо из этого ресторана, полного людей, и он шагнёт сюда же сто лет назад, он моментально погибнет, потому что окажется в открытом космосе. Привет! — тут нет воздуха, пять тысяч градусов ниже нуля, [44] всякое дерьмо летает кругом со скоростью света потому, что нет ничего, что замедлило бы его. А почему? Потому, что земля, солнечная система и всё в этом роде уже не там, где оно было. Это всё двигается, и двигается быстро. Так что сначала тебе придётся изобрести мать всех компьютеров, чтобы точно высчитать, где это всё было сто лет назад и уж только тогда переслать его туда лучом по частичкам так, чтобы ему было где оказаться тогда, когда он там окажется.
— От этого всего у меня голова разболелась, — заявил Боб.
— Мы почти у цели, — обещал Ричард. Приложившись к кружке ещё раз, он продолжил. — Он не был особенным человеком. Но он должен был быть на сто процентов надёжным. После множества психологических тестов он был отобран из тысяч, которые клялись, что уж они-то справятся. Но в 2015 году все знали, что соблазн остаться в прошлом был ошеломляюще велик. Прошлое виделось куда как лучшим, чем вечно ниспадающее будущее. Им нужен был человек с твёрдым намерением принести себя в жертву ради мира, которого он никогда не видел и даже никогда не увидел бы, ради детей, которых он не знал, который мало того что погиб бы, но, что ещё более печально, был бы стёрт из людской памяти, став человеком, который не существовал ни в будущем, ни в прошлом.
Они нашли такого человека. Может быть, он был похож на тебя, Джек. Крепкий, умный, просоленный, видавший виды, хромающий, с вечно внимательным взглядом, подтянутый, как будто всегда готовый увернуться от обломка летящего бура. Вот такой человек — герой, как Джек, хромающий от раны, о которой он никогда не рассказывал.
Его отправили в прошлое. Он попал сюда в 12–29 поясного времени двадцать второго ноября 1963 года на юго-западный угол книгохранилища Техаса, оказавшись точно напротив рекламы «Hertz». Ему оставалось порядка минуты, чтобы собраться, но ему хватало— он был хорошо тренирован и не отступил, не усомнился, не колебался, не боялся и не жалел. Возможно, его звали Джек Брофи, если у них такой был. Хорошо соображал в инструментах, даже — или особенно— в оружии. У него была винтовка: ничего особенного, ничего сложного, обычный прицел среднего класса и несколько патронов. Это было всем, в чём заключались шансы выживших в ядерной войны — всё, что было обретено великой ценой и огромными усилиями наших наследников в 2015 году.
Герой на крыше навёл свой пристрелянный прицел на голову жизнерадостного, привлекательного молодого человека, известному как Джон Ф. Кеннеди и увидел, как в президента попадает вторая пуля Ли Харви Освальда, отчего президент дергается, но не падает. Герой видит, как руки президента самопроизвольно поднимаются к горлу в рефлекторном движении, известном как «поза Торберна», [45] отсчитывает до пяти и нажимает на спуск, отправляя пулю в голову ДФК.
И в этот момент он исчезает. Винтовка исчезает, все следы пули исчезают, как и предусмотрено его самоубийственным долгом — всё это прекратило существовать. И поэтому никто до сих пор не раскрыл и никогда не раскроет это дело. Растерянный идиот Ли Харви Освальд остаётся в недоумении, паникует и бросается оттуда. Что с ним случится— никого не волнует. Что на самом деле важно— так это то, что в момент смерти ДФК следующая сотня лет прекращает существовать, её не будет. ДФК мёртв: он не был ранен, он не восстановился, ему вышибло мозги, он не вывел войска из Вьетнама, он не умолял русских о взаимных соглашениях, он не совершил одностороннего разоружения до роковой черты, что в итоге толкнуло нас за эту черту. Не было ядерного холокоста, миллиардов смертей, ядерной зимы, уничтоженной экосистемы, истреблённых сельскохозяйственных растений, отравленных морей, демографического самоубийства, второго «Проекта Манхэттен»: мы получили— и как планета, и как биологический вид— что-то неизвестное: второй шанс.
Так что здесь мы сейчас и находимся, Джек— через пятьдесят лет в реальности после двадцать второго ноября 1963 года. Вьетнам. Уотергейт. Джимми Картер, Рональд Рейган, Буш Первый, Клинтон, одиннадцатое сентября, Буш Второй, война с террором, Ирак, Афганистан— один замес за другим, Джек, но мы не взорвались на своих же бомбах и миллиарды нас всё ещё пьют воду и дышат воздухом. Так что одинокий стрелок всё же сослужил нам добрую службу.