– КОНЕЧНО.
– Но что мне нужно делать?
Смерть кивнул на кабана. Бинки летела совсем рядом, всего в нескольких футах от зверя. И тут до Сьюзен дошло.
– Но я… На нем? Ни за что на свете!
– ПОЧЕМУ? ТЫ ВЕДЬ УМЕЕШЬ ЕЗДИТЬ ВЕРХОМ.
– Но не на свиньях! Верхом на свиньях никто не ездит!
– ИСТИННЫМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ ЯВЛЯЕТСЯ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ТЫ УСВОИЛ НА ЛИЧНОМ ОПЫТЕ.
Сьюзен посмотрела вперед. Заснеженное поле словно обрывалось.
– ТЫ ДОЛЖНА, – услышала она в голове голос дедушки. – ДОБРАВШИСЬ ДО ОБРЫВА, ОН ОКАЖЕТСЯ В БЕЗВЫХОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ. ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ, ПОНИМАЕШЬ? ЭТО НЕ ОБЫЧНЫЕ ПСЫ. ЕСЛИ ОНИ ПОЙМАЮТ ЕГО, ОН НЕ ПРОСТО УМРЕТ, ЕГО… НЕ БУДЕТ НИКОГДА…
И Сьюзен прыгнула. На мгновение она зависла в воздухе с широко раскинутыми руками и развевающимся позади платьем…
А потом упала на спину зверя, похожую на грубо сделанную скамейку. Кабан покачнулся, но мгновенно выпрямился.
Крепко обняв его за шею, Сьюзен зарылась лицом в жесткую щетину. Она чувствовала тепло под собой, словно бы ехала верхом на какой-нибудь печке. От зверя пахло потом, кровью и свиньей. О, как от него воняло свиньей!…
И вдруг земля впереди исчезла.
Кабан зарылся в снег на краю обрыва, резко развернулся, едва не сбросив Сьюзен со спины, и повернулся мордой к псам.
Псов было несколько. Сьюзен разбиралась в собаках, потому что в ее родном доме их было не меньше, чем в иных домах – ковров. Но эти псы не были похожи на добродушных домашних собачек.
Она сжала кабаньи бока каблуками и схватила его за уши, больше смахивающие на волосатые лопатки.
– Налево! – закричала она и рванула уши в сторону.
Она вложила в этот приказ буквально все. Неповиновение грозило немедленной отправкой на стойбище в угол.
К ее удивлению, кабан фыркнул, встал на дыбы на краю обрыва и помчался туда, куда ему указали. Псы, вздымая лапами снег, бросились следом.
Впереди расстилалось небольшое плато, которое на первый взгляд представляло собой сплошную обрывающуюся в пропасть кромку и с которого был один-единственный путь вниз, быстрый и смертельный.
Псы снова нагнали кабана.
Сьюзен оглядела серый, лишенный света воздух. Должен же быть выход…
И она нашла его.
Выходом оказался каменный перешеек, соединявший плато с соседними горами. Он выглядел узким и крайне ненадежным. Всего лишь припорошенная снегом линия с промозглыми безднами по обеим сторонам.
И все же это было лучше, чем ничего. Снег-то на этом «ничего» как-то удерживался.
Кабан подбежал к самому началу узенькой полоски и остановился, но Сьюзен тут же пришпорила его каблуками.
Опустив рыло и двигая ногами словно поршнями, зверь ринулся вперед. Недостаток ловкости возмещался чудовищными усилиями: его копыта поднимались и опускались, как ноги чечеточника, пытающегося взобраться по идущему вниз эскалатору.
– Правильно, вот так, вот так…
Одно копыто соскользнуло. На мгновение кабан накренился, пытаясь обрести опору и скользя по обледеневшей скале. Сьюзен, схватившись за его шею, быстро наклонилась в противоположную сторону и почувствовала, как манит, втягивает в себя бездна.
Внизу не было ничего, кроме пустоты.
«Он поймает меня, если я упаду, – сказала она себе. – Он поймает меня, если я упаду, обязательно поймает».
От ледяной пыли слезились глаза. Одно из судорожно бьющих копыт едва не попало ей в лоб.
А другой голос говорил: «Нет, не поймает. Я не заслуживаю того, чтобы меня ловили».
Глаза зверя были всего в нескольких дюймах от ее лица. И она все поняла…
…В глазах всех обычных животных ты видишь лишь свое отражение, эхо себя. Но в темноте этих глаз кто-то скрывался, оттуда кто-то смотрел на тебя…
Сьюзен попыталась оглянуться.
Псы двигались все так же странно. В их движениях чувствовалась какая-то судорожность, как будто они перелетали от точки к точке, а не перемещались при помощи обычных мышц.
«Это никакие не собаки, – подумала она. – А всего лишь очертания собак».
Что-то хрустнуло под копытами кабана. Мир покачнулся. Сьюзен почувствовала, как напряглись мышцы зверя и послали его тело вперед, в то время как огромная глыба льда и камня сорвалась с гребня и начала свой долгий полет в никуда.
Сьюзен слетела со спины кабана и покатилась по снегу. Расставив руки, она пыталась схватиться хоть за что-нибудь, чтобы не упасть в пропасть.
И тут ее рука нащупала покрытую льдом ветку. В нескольких футах, тяжело дыша, лежал на боку кабан.
Сьюзен поднялась на ноги. Перешеек в этом месте становился шире и постепенно переходил в склон, на которым росли несколько скованных стужей низеньких деревьев.
Псы подбежали к пропасти и принялись топтаться там, то приближаясь к краю, то отступая.
Сьюзен понимала, что псы легко могут перепрыгнуть через перешеек. Даже кабану с ней на спине это удалось. Схватив ветку обеими руками, она резко дернула. Ветка с треском отломилась, и она взмахнула ею как дубиной.
– Ну, давайте! – крикнула Сьюзен. – Прыгайте! Попробуйте! Давайте!
И один пес действительно попробовал. Ветка сбила его на лету, а потом Сьюзен быстро крутнулась на месте и нанесла еще один удар, сбоку и снизу, который отправил потрясенного пса в пропасть.
На мгновение зверь завис в воздухе, а потом взвыл и скрылся из виду.
Сьюзен даже заплясала от ярости и радости победы.
– Да! Да! Ну, кто еще хочет? Есть желающие? – Все остальные псы пристально посмотрели ей в глаза и пришли к единодушному решению, что желающих нет. Наконец они повернулись и, скользя по льду, затрусили к плато.
Какая-то странная фигура преградила им путь.
Всего мгновение назад ее не было, но теперь она выглядела так, словно стояла там испокон веков. Снежная фигура, как будто сделанная из трех снежных шаров, уставленных друг на друга. Вместо глаз у нее были черные точки. Полукруг таких же точек чем-то напоминал рот. Нос ей заменяла морковка.
А вместо рук у нее были две ветки.
По крайней мере, так показалось Сьюзен.
Но в одной руке-веточке фигура держала изогнутую палку.
Ворон с привязанным к груди клочком промокшей красной бумаги, сел на руку-веточку.
– Фьють-фьють-фьють? – пропел он. – Счастливого солнцестояния? Чирик-чирик? Ну что, вы до самого страшдества будете там мяться?
Собаки попятились.
Снег ссыпался с фигуры снеговика, обнажая костлявую фигуру в развевающейся черной мантии…