Других неделями донимал понос (известный всем фронтовым лётчикам, воюющим на износ, когда из твоего организма словно уходят все соки). Кто-то терял аппетит или впадал в полное безразличие. Были и такие, кто вдруг панически начинал бояться летать. Но твои личные проблемы никого не волновали. Всё равно до истечения контракта покинуть службу было нельзя.
Здесь не существовало такого понятия, как «операционный цикл» (короткие отпуска давались командирами только в виде награды особо отличившимся пилотам), когда лётчиков после выполнения определённого количества боевых вылетов отправляют в тыл для отдыха, прохождения медицинского обследования в госпитале. Так в годы Второй мировой войны воевали американцы, англичане и их союзники по демократическом миру с его уважением к человеческой жизни. А вот по другую сторону линии фронта работал совсем иной принцип: «Бейся, пока не погибнешь или не станешь калекой». Даже опытные германские, советские и японские асы часто не выдерживали сумасшедшего ритма фронтовой работы и совершали роковые ошибки…
Наёмники тоже оказались в подобном положении, когда надо любой ценой отрабатывать контракт, быстро зализывая раны и без отрыва от полётов пытаясь заглушить медикаментами болезни, полученные во враждебном европейцу климате. А для тех, кто ломался раньше срока, всё кончалось крайне скверно. Это был настоящий тропический ад. Сами пилоты со временем стали называть себя не иначе, как «африканским штрафбатом дядюшки Хо». Под «Хо» подразумевался командир легиона Макс Хан. Хотя справедливости ради надо было признать, что не немец устанавливал в своём подразделении подобные порядки. Обстановка на фронтах складывалась таким образом, что для президента Моргана Арройи и его клики наёмнические ВВС стали чуть ли не последней надеждой удержаться у власти. Вот они с помощью своих цепных псов из секретной службы пытались заставить лётчиков работать на пределе человеческих возможностей, используя привычные для себя методы запугивания. А главным вдохновителем самых зверских акций устрашения являлся советник президента по авиационным вопросам – южноафриканец Хенк-бомбардировщик.
Кого местная контрразведка ловила при попытке дезертировать, казнили с особой жестокостью на глазах у всего персонала авиабазы. Поэтому желающих сбежать было мало. Да и куда бежать? К мятежникам? Но ведь не было никакой гарантии, что партизаны отпустят дезертира домой или хотя бы предложат ему поработать на себя. У повстанцев имелись особые счёты к лётчикам центрального режима, которые безжалостно бомбили их, поливали напалмом, расстреливали почти в упор с бреющего полёта…
Нет, бежать к хозяевам джунглей означало подвергнуть себя слишком высокому риску быть убитым на месте.
Да и по ту сторону границы к крылатым ландскнехтам президента Моргана Арройи отношение было как к опасным преступникам. По слухам, члены нескольких перелетевших в соседние государства экипажей теперь заживо гнили на адской тропической каторге.
Понимая всё это, каждый старался доработать до окончания контракта. Не всем это удавалось. Несколько дней назад один лётчик погиб, заснув в полёте прямо за штурвалом. Самолёт ещё одного пилота совсем недавно по загадочной причине не вышел из крутого пике при штурмовке вражеской колонны…
А в прошлом месяце произошёл и вовсе дикий случай. Молодой канадец вдруг начал ни с того ни с сего палить из пистолета в бармена – чернокожего парня из местных. Свихнувшийся пилот уверял всех, что хотел пристрелить тайного агента партизан, так как якобы только что своими глазами видел, как бармен что-то подмешивал в коктейли посетителей и шептал над ними колдовские заклинания. Негра заставили выпить приготовленные им напитки, чтобы убедиться, что в них нет яда. Бармен спокойно выпил коктейли и остался жив. Зато на канадца вскоре пришлось надеть смирительную рубашку и отправить в местный дом для умалишенных, ибо после инцидента в аэродромном баре он заподозрил в измене нескольких сослуживцев. В местном «жёлтом доме» его сразу посадили на цепь, ибо квалифицированных врачей-психиатров, которые умели бы грамотно лечить душевные недуги, в стране давно не осталось. Потом многие вспоминали, что бедняга не раз жаловался, что дикая работа и проклятый климат вымотали его до крайности….
Каждый пытался бороться с усталостью и страхами своим способом. Кто-то заливал собственные фобии алкоголем. Кому-то помогал расслабиться секс…
После одного из вылетов Борис вернулся на базу особенно измотанный и морально опустошённый тем, что под его бомбы, кажется, случайно попала группа заложников, которыми вооружённые до зубов ублюдки прикрывались, как живым щитом. По пути от самолёта к раздевалке Борис встретил знакомого пилота-англичанина. Нефёдову надо было выговориться, и он рассказал коллеге о случившемся. В ответ британец равнодушно пожал плечами:
– Не понимаю вашего беспокойства, сэр. Таковы правила игры на этой войне: нам запрещено привозить бомбы обратно на базу, а значит, кто-то должен умереть… Советую отнестись к этому так, будто случайно задавили бросившуюся под колёса вашего автомобиля кошку. Жалко, досадно. Но вряд ли из-за этого вы станете долго переживать…
Многие профессионалы давно привыкли к тому, что любая воздушная война ведётся по бесчеловечным циничным законам, чтобы там не декламировали политики. После Второй мировой войны, например, стало известно, что британские пилоты, отстаивающие форпост демократии в битве со страшной гитлеровской диктатурой, тем не менее, не колеблясь, сбивали итальянские поисково-спасательные и санитарные гидросамолёты CAN 506 AIRONE и немецкие Henkel 59 у побережья Северной Африки. Большие красные кресты на их фюзеляжах только облегчали перехватчикам-англосаксам прицеливание…
После разговора с англичанином Борис встретил знакомого лётчика-венгра по прозвищу Серфер-Кураж. Он сам подошёл к Нефёдову, видя, в каком подавленном состоянии он находится, и предложил помощь в виде целлофанового пакетика с двумя разноцветными пилюлями всего за пятьдесят долларов за таблетку.
– Возьми. Выпьешь перед следующим вылетом и на целые сутки забудешь про усталость.
Таблетки назывались «скорость». Серфер рассказал, что когда долго не мог найти работу по специальности, перебивался тем, что копал могилы на кладбище. И благодаря этим пилюлям в одиночку успевал всего за два часа выкопать яму. Потом приезжали довольные клиенты, платили ему сто долларов, и он насыпал могильный холм.
– Я уже месяц только на них и держусь, – пояснил венгр, который был гораздо моложе Нефёдова, но скверно выглядел в последнее время. От мужественной красоты бывшего пылкого женского обольстителя осталось одно воспоминание. Лицо его страшно похудело, скулы выпирали острыми краями, а большие глаза сделались просто огромными и лихорадочно блестели.
Вскоре Кураж стал совершать неадекватные поступки. Однажды в нарушение всех правил при посадке венгр слил лишнее топливо, выпустив в небе за собой гигантский факел, отсалютовав таким образом, как он сам пояснил, «летящим вслед за мной неопознанным летающим объёктам». Только чудом самолёт венгра не сгорел. Не надо было быть провидцем, чтобы понять, что парень сам является таким факелом, и скоро от него останется лишь обугленный огарок.