Поэтому квартал, где наёмники квартировали и развлекались, тщательно охранялся от проникновения извне. Но дело было не только в безопасности. Местное общество представляло собой два полюса. На одном богатое и влиятельное меньшинство вело абсолютно обособленную жизнь, утопая в роскоши. На другом – прозябали в страшной нищете миллионы обычных граждан, не связанные узами родственного или племенного родства с обитателями великолепных особняков, расположенных в особом квартале, вход в который охраняли бронетранспортёры республиканской гвардии.
Но и внутри элитарной резервации полицейским и частным охранникам работы хватало. При входе в любое заведение, будь это ресторан, супермаркет или бордель, дежурили громилы, бдительно следящие за тем, чтобы какой-нибудь проныра из местных не просочился в запретный рай. Поражало, что так гордящаяся освобождением от колонизаторского ига местная элита фактически возродила прежние порядки, разве что вместо расистских вывесок «Собакам и неграм вход запрещён» появились более политкорректные «Вход только по пропускам и приглашениям».
Впрочем, даже богатство не всегда являлось пропуском в элитарные заведения, зато светлый цвет кожи автоматически открывал все двери. У гостиничных швейцаров и полицейских на генетическом уровне сохранилось почтение к лицам европейской внешности. Борис несколько раз становился свидетелем унизительных сцен, когда счастливого обладателя чиновничьих привилегий чуть ли не за шиворот хватали у зеркальных дверей и требовали доказать свое право находиться в «заведении для белых». Да, да! Самое комичное, что захватившие власть в стране представители нескольких местных племён явно ощущали себя «новыми белыми». Они изо всех сил старались копировать подсмотренные ими «из-за забора и с обочины» замашки чиновников и офицеров из прежней колониальной администрации. Всё это оставляло неприятный осадок на душе. Тем более что практически в каждом своём выступлении президент страны Морган-Зубери Арройя рассуждал о построении в стране общества равенства и всеобщего процветания. Макс Хан однажды саркастически прокомментировал очередную речь президента так:
– Вот у кого надо учиться искусству демагогии! При рекордном государственном долге страны и ужасающей нищете подавляющей части населения наш «первый демократ Африки» потратил львиную долю полученной от Запада гуманитарной финансовой помощи на перестройку бывшей губернаторской резиденции. Теперь даже англичан ослепил бы имперский блеск президентского дворца.
Что и говорить, президент Арройя использовал на полную катушку «полезных идиотов». Так на Ближнем Востоке и в Африке называли идеалистически настроенных американских и европейских политиков, которым можно было запудрить мозги россказнями про построение демократии в собственной стране, а также клятвами позаботиться о бедствующем населении, а под эти байки получить хорошие деньги на личные нужды. Пока его народ страдал от нищеты, Арройя утопал в роскоши и предавался разврату. Эта свинья сутками развлекалась сразу с десятком своих жён и наложниц, большинству из которых не было и пятнадцати лет…
Отдыхали наёмники так, словно находились где-нибудь на Гавайях или Сейшелах. Все свои выходные Борис проводил на пляже. Свободных от службы лётчиков маленький самолётик Queen Air рано утром относил к океанскому побережью, чтобы вечером доставить их обратно. Безопасность курортной зоны обеспечивала её удаленность от мест боев. Отряды повстанцев не решались форсировать широкую полосу безлюдной раскаленной пустыни, к тому же тщательно патрулируемую правительственной авиацией.
Так что можно сказать, Борис получил отпуск в безопасный тыл. Всего полчаса лёта, и можно до вечера, забыв о войне, нежиться на великолепном пляже с белым коралловым песком, лениво потягивать коктейль в бунгало или резвиться на мощных прибойных волнах. Желающие могли также выйти в океан на моторной яхте на рыбалку. В прибрежных водах в изобилии водились огромные марлины.
На VIP-пляже Борис не без удовольствия обнаружил, что, несмотря на все строгости, находятся отдельные проныры без пропусков и приглашений или раздобывшие их неведомым образом, которым никакие препоны не страшны. Симпатии Нефёдова целиком были на стороне сообразительных смельчаков, успешно противостоящих несправедливой системе.
Правда, Борис не сразу обратил внимание на этого щуплого паренька в шортах и пластмассовых шлёпанцах. Вначале он принял его за обслугу – уборщика мусора или подсобного рабочего с ресторанной кухни. А потом они познакомились… Произошло это при довольно необычных обстоятельствах, которые заслуживают того, чтобы о них рассказать…
Это случилось во второй день его отпуска. Утром Борис решил заглянуть в пляжное кафе.
– Хотите выпить? – с мягкой улыбкой встретил его вопросом бармен в белой рубашке и красном жилете при бабочке.
– Пожалуй, – неуверенно отозвался Нефёдов, обводя глазами ровный строй бутылок.
– Могу предложить наш фирменный коктейль, сэр, – «Взрыв в пороховом погребе».
Название напитка говорило само за себя. Борис демонстративно взглянул на часы:
– Десять минут одиннадцатого – для меня рановато.
– Даже в выходной? – изобразил удивление элегантный юноша за барной стойкой. Видимо, он не привык к подобной щепетильности.
Борис собрался уйти, но молодой бармен явно был не из тех, кто просто так проигрывает битву за чаевые.
– Что скажете о коктейле «Грешница и святая»?
Борис заинтригованно задумался. Не дожидаясь ответа, парень начал смешивать уже приготовленные компоненты: лимонный и апельсиновый соки, шоколадный ликёр, ангостуру, водку, итальянский вермут. Он ловко хватал специальными щипцами кусочки льда и забрасывал их в высокий бокал.
– Заходите ещё вечером, у нас отличная концертная программа, – не отрываясь от священнодействия, посоветовал чернокожий маэстро своего дела. При этом он чрезвычайно артистично жонглировал бутылками и встряхивал коктейль в шейкере. Готовый напиток должен был обойтись посетителю в тридцать долларов. Для страны, большая часть населения которой жила в домах, сделанных из мусора, – огромная сумма. Месячная зарплата в десять баксов считалась здесь почти благоденствием.
В ожидании, когда бармен закончит колдовать над своим творением, Борис огляделся. Кроме него и официанта в кафе находился ещё один человек. Это был толстяк в расстёгнутой спортивной рубашке с коротким рукавом. Он ничего не пил и не ел, а только барабанил пальцами по отполированной столешнице. В какой-то момент он подошёл к бару и сердито буркнул на бармена:
– Снова ты, Гарсо, навязываешь клиентам свои коктейли. Когда гости хотят затуманить свой мозг спиртным, они так и говорят. А мсье явно предпочитает сохранять непогрешимую логику и кристальную ясность мысли. Разве это не видно? А потому сделай-ка мсье кока-колу со льдом.
– Я вас правильно понял, мсье? – Толстяк обернулся к Нефёдову, желая удостовериться, что он верно истолковал его истинное намерение. Затем, извиняясь, пояснил: – Что поделаешь, наша профессия держится на чаевых.