— Отставить, сержант.
Петров оказался в затруднительном положении. С одной стороны, радист проявил разумную инициативу, более того, на его месте он сам поступил бы так же. С другой — все это было очевидным самоуправством. А главное…
— Ты покинул танк. Когда я пришел, вас с Симаковым не было. Я приказал вам готовить машину к разгрузке?
— Так точно.
— Других приказов не было. Ты бросил свой пост.
— Я не к бабам ходил, — зло сощурился Александр.
— Если бы к бабам — я бы с тобой не так говорил. В общем, для начала — три наряда. А сейчас снимай свой ДТ и дуй на башню. Приказ комбата — будешь от нас фашистских стервятников отгонять.
— Есть!
Сержант козырнул и полез в танк через люк механика.
— Саша, — окликнул его командир.
— Слушаю, товарищ старший лейтенант, — мрачно отозвался из танка радист.
— Инициатива — это хорошо. Но головой думать тоже нужно. Дисциплину никто не отменял. Понял?
— Есть.
Петров спрыгнул с платформы и присоединился к танкистам, таскавшим шпалы. Черные пропитанные дегтем брусья укладывались двумя аккуратными штабелями. Ряды скреплялись друг с другом костылями, которые загонял кувалдой могучий Нечитайло. Когда оба штабеля выросли до середины платформы, пришла очередь рельсов.
— Товарищ старший лейтенант!
Петров, укладывавший второй сруб, обернулся. Прямо перед ним стоял негр в грязной, замызганной одежде, отдаленно напоминавшей форму бойца Красной Армии.
— Уголь, что ли, грузили? — спросил комроты.
— Так точно! — улыбнулся «негр». — Все разбито, грузим вручную. Старший сержант Воробьев. Направлен вам в помощь.
— Сколько у вас бойцов?
— Двенадцать, товарищ старший лейтенант.
— Вот что, Воробьев. Нам нужны рельсы, шестнадцать штук. Лейтенант Нечитайло тебе покажет, как их укладывать. Нечитайло!
— Шо!
— Бери наводчиков и стрелков-радистов, водителей не трогай, им сейчас танки сводить. По четыре рельса на один скат. Давайте, пока они не налетели.
Рельсы были наклонно уложены на штабеля, затем поперек них настелили шпалы, скрепив скобами. Часть шпал примотали к рельсам проволокой.
— Кончится война — на кондитерскую фабрику пойду работать, — пот прочертил в угольной маске причудливые дорожки, отчего вид у старшего сержанта стал просто сказочный. — Ничего тяжелее конфет таскать не буду. Товарищ старший лейтенант, мы вам нужны еще? А то работы — море, два завода грузим, пути, опять же, чинить нужно.
— Вам отметить что-нибудь надо? — спросил комроты.
— Это ваш комбат нашему лейтенанту пусть отмечает. Мне главное, что мы у вас тут все закончили. Разрешите идти?
— Идите, — кивнул Петров.
— Эй, кочегары, подъем! Нас утро встречает прохладой!
Железнодорожники, завершив работу, попадали, где стояли, и теперь со стонами поднимались на ноги. Тех, кто успел уснуть, будили, не стесняясь в выражениях.
— Третьи сутки на ногах, товарищ старший лейтенант, — словно извиняясь, пояснил Воробьев. — Ну, все, товарищи, довольно этой художественной самодеятельности! Перед танкистами стыдно!
Красноармейцы побрели к голове эшелона.
— Трое суток, — кто-то из танкистов уважительно присвистнул. — Молодцы, чумазые.
Петров отошел в сторону и посмотрел вдоль состава. Еще два съезда были уже готовы, только у шестой платформы продолжали возиться железнодорожники и бойцы первой роты. К платформе подбежал комбат:
— Иванов! Ты что, до вечера тут застрял? Берлин без тебя возьмут!
Обычно вежливый и сдержанный Шелепин разошелся не на шутку. Иванов, похоже, начал оправдываться, отчего комбат совершенно вышел из себя:
— Товарищ лейтенант! Если старший по званию делает вам замечание, извольте отвечать «Есть» и принимать меры к устранению недостатков! А не задницу почесывать! Десять минут вам на окончание работ!
Турсунходжиев подошел к Петрову и, посмотрев на экзекуцию, повернулся к командиру роты:
— Может, поможем, товарищ старший лейтенант?
— Приказа не было. Ничего, ему комбат сейчас так поможет…
Иванов управился за семь минут. Комбат тем временем успел пройти вдоль эшелона и осмотреть все съезды. Сделав пару замечаний Бурцеву и сдержанно похвалив работу роты Петрова, Шелепин вернулся к паровозу. Настроение у майора было хуже некуда. Из трех его ротных командиров один никуда не годился, другой был ни то ни се. Бурцев, наверное, сможет действовать самостоятельно, а вот Иванов… В характеристике лейтенант значился отличником боевой и политической подготовки. Комбат хмыкнул. Если у них такие отличники, то на что похожи остальные? Хотя Бурцев, вон, справляется, кажется. Рассчитывать, похоже, можно только на этого… Петрова. К тому же у него вроде бы даже имеется боевой опыт.
— Юрий Давыдович!
Комбата догоняли комиссар и трое железнодорожников.
— Юрий Давыдович, наша паровозная бригада, Арсеньев прислал.
Комбат оценивающе осмотрел всех троих. Один пацан лет семнадцати, один дядька под пятьдесят. А вот этот, похоже, старший.
— Майор Шелепин, — протянул руку комбат.
— Старший паровозной бригады имени героев КВЖД машинист Трифонов, — невысокий широкоплечий крепыш стиснул ладонь Шелепина.
— Ого, даже орденоносец, — улыбнулся комбат, глядя на помутневший орден Трудового Красного Знамени на тужурке машиниста. — За что, если не секрет?
— За проводку тяжелых составов. Сами методу придумали, сами освоили, потом даже в Москву ездили доклад делать. А вы? Если не секрет, конечно? — Трифонов с ответной усмешкой кивнул на боевое Красное Знамя на груди у Шелепина.
— За бои у Баин Цагана, Халхин-Гол.
Машинист слегка наклонил голову, словно подтверждая что-то, затем повернулся к платформам:
— Легкие сгружать уже приходилось. А вот таких еще не видел. Сколько они весят?
Комиссар предостерегающе поднял бровь.
— Нет, если военная тайна — я понимаю, — покачал головой Трифонов.
— Да ладно, Михаил Владимирович, под мою ответственность, — поморщился комбат. — Средние — 26 тонн. Мой, флагманский, вон на третьей платформе — под пятьдесят.
— Понятно, — машинист, видимо, что-то прикидывал, осматривая эшелон. — Немного неудачно, конечно, все средние в хвосте, ну, ладно. Значит, договоримся так, товарищ майор. Я буду подавать состав вперед. Пока Сева, — он указал на пацана, — не даст сигнал красным флажком, с места не трогайтесь.
— Хорошо. Соответственно, пока мы вам дважды флажком не отмахнем — вы тоже не двигайтесь.