Он вдруг почувствовал, что внимание коллег сосредоточилось только на нем, на нем одном, а волшебники своим вниманием не разбрасываются. Когда волшебник тебя слушает, это вовсе не означает, что он тебя слушает, — скорее всего, он обдумывает собственный ответ.
Но в следующий миг чары развеялись. Главный философ покачал головой.
— Интересная мысль, — похвалил он и повернулся к другим волшебникам. — Так это… голосую за то, чтобы взять на борт побольше этих… пирожных.
— Хорошее материальное обеспечение — залог успеха экспедиции, — одобрил декан. — И судно довольно вместительное, так что можно смело грузить сколько хотим.
Ухватившись за свисающий с борта усик, Чудакулли перевалился внутрь лодки. Поднявшись, он принюхался.
— Отдает тыквой, — сказал он. — Всегда любил тыквы. Очень УСВОЯЕМЫЙ овощ.
Думминг прикрыл глаза руками.
— Неужели? — простонал он. — Неужели волшебники Незримого Университета всерьез рассматривают эту перспективу — отправиться в путь на съедобном корабле?
— Хочешь — жарь, хочешь — вари, прекрасная основа для супа и, разумеется, отличная начинка для пирогов, — жизнерадостно продолжал аркканцлер. — А семечки — прекрасная закуска.
— С маслом особенно хороши, — сообщил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Может, тут где-нибудь найдется и масляное дерево?
— Скоро будет, — тоном специалиста заверил его декан. — Ты нам не поможешь забраться, аркканцлер?
И тут Тупс взорвался.
— Не могу поверить своим глазам! — выкрикнул он. — Вы отворачиваетесь от поразительной, богом данной возможности!..
— Совершенно верно, господин Тупс, — отозвался сверху Чудакулли. — Не хочу никого обижать, но, если выбирать между путешествием по соленым волнам и пребыванием на островке, где кто-то занимается экспериментами по созданию горючей коровы, уж лучше я запишусь в морские волки.
— Это кормовая палуба? — подал голос декан.
— Надеюсь, нет, — отозвался Чудакулли. — Видишь ли, Тупс…
— Ты уверен? — гнул свое декан.
— Уверен. Так вот, ВИДИШЬ ЛИ, Тупс, когда ты немного наберешься жизненного опыта, то наверняка согласишься со мной: нет ничего более опасного, чем бог, у которого куча свободного времени…
— Если не считать разъяренной медведицы, — вставил главный философ.
— Боги куда опаснее.
— Вблизи — ничуточки.
— Все должно быть четко определено с самого начала. Где мы будем кормиться? На какой палубе?
Думминг в отчаянии покачал головой. Иногда его желание и дальше продвигаться по лестнице волшебной карьеры существенно ослабевало — особенно когда он своими глазами видел, что ждет его на вершине.
— Просто… просто не знаю, что сказать, — выдавил он. — Честно говоря, я ошеломлен.
— Отлично, юноша. Почему бы тебе в таком случае не сбегать вон к тем пальмам за бананами? Зеленые хранятся дольше. И не надо делать такое лицо. Что же до богов, я предпочитают тип «я-тебя-породил-я-тебя-и-убью». Во всяком случае, с ними знаешь, как общаться и о чем разговаривать.
— Они, так сказать, ближе к народу, — уточнил декан.
— Именно.
— Можете упрекнуть меня в излишней придирчивости, — вступил в разговор заведующий кафедрой беспредметных изысканий, — но я предпочитаю держаться подальше от богов, которым в любой момент может взбрести в голову, что с тремя ногами я стану бегать быстрее.
— Полностью разделяю твое мнение. Что-то не так, Тупс? А, он уже ушел. Ничего, скоро вернется. И… декан?
— Да, аркканцлер?
— Сильно подозреваю, что ты сейчас придумываешь назначение задней палубе. Так вот, уволь меня от шуток на сей счет.
— Эй, друг, ты там как?
Наверное, никто раньше не был так счастлив явлению Крокодила Крокодила.
Ринсвинд позволил себя усадить, после чего с удивлением обнаружил, что его рука не посинела и не распухла до невероятных размеров.
— Проклятый кенгуру… — пробормотал он, отмахиваясь от вездесущих мух.
— Какой кенгуру, друг?
Крокодил помог Ринсвинду подняться на ноги я повел его обратно к трактиру.
Ринсвинд огляделся. Кругом были лишь привычные составляющие местной декорации: сухие кусты, красная земля и миллионы зудящих мух.
— С которым я только что разговаривал.
— Я выглянул на крыльфо и увидел, как ты прыгаефь фловно фумаффедфий и вопифь, — покачал головой Крокодил. — Никакого кенгуру фдефь не было.
— Наверное, это ВОЛШЕБНЫЙ кенгуру, — утомленно отозвался Ринсвинд.
— А-а, волфебный, ну что ф, волфебный так волфебный, — отозвался Крокодил. — Пофалуй, дам-ка я тебе лекарфтва, друг, оно помогает, когда переберефь пива.
— Какого лекарства?
— Ефе пива.
— А сколько я выпил вчера?
— Пинт двадфать.
— Не валяй дурака, столько пива никому НЕ УДЕРЖАТЬ!
— А ты его офобо и не дерфал, друг. Но будь фпок! Нафтояфий муфик никогда не дерфитфя фа фвое пиво.
В зловонной яме Ринсвиндова мозга началась вторая серия хроники событий. Ринсвинда передернуло.
— Я что… пел? — с опаской спросил он.
— Не то флово. Ты вфе покафывал на плакат ф «Пивом Ру» и пел… — Крокодил пожевал гигантскими челюстями, вспоминая. — «Только ф кенгуру выфел облом». Чертовфки хорофая пефня!
— А потом?
— Потом ты проиграл все фвои деньги в «брофь монетку». Файка Дагги ободрала тебя как липку.
— Это когда… я… кажется, там были две монеты, и тот тип подбрасывал их, и надо было… надо было угадать, какой стороной они упадут?
— Точно. А ты вфе фтавил на то, что они фовфем не упадут. Клялфя, что рано или пофдно это проифойдет. Фато против тебя делали неплохие фтавки.
— И я проиграл все, что мне дал Безумный?
— Точняк.
— А чем же я тогда расплачивался за пиво?
— О, клиенты в очередь фтояли, чтобы тебя угофтить. Говорили, ты лучфе, чем фкачки на кенгуру.
— А потом я… Там было еще что-то с овцой… — На лице Ринсвинда отразился ужас. — О нет, только не это…
— Точняк, друг. Ты фкафал: «Эй вы, пьянчуги, бьюфь об факлад, что пофтригу эту овфу! На что фпорим, пофтригу как милую и ф фавяфанными глафами, а потом ваф вфех пофтригу, будь фпок, вфтановитефь в очередь, фаднифы…»
— И что? После этого меня побили?
— Что ты, друг, ты фтал гвофдем программы! Вфе только обрадовалифь, офобенно когда ты пофтавил пятьфот кальмаров, что в умении фтричь переплюнефь лучфего мефтного фтригаля.