Послышалось еще несколько стонов. Валяющиеся неподалеку кучи водорослей на поверку оказались волшебниками.
— Ну, мы все здесь? — спросил Чудакулли, пытаясь встать ноги.
— Я точно не весь, — простонал декан.
— А где… госпожа Герпес? — осведомился Чудакулли. — И казначея тоже не видно…
Думминг сел на песке.
— Вон там… О боги… Только посмотрите туда… Там казначей…
В море набирала силу гигантская волна. Нависая, загораживая небо, она становилась все выше и выше. И на самой ее верхушке сидел казначей.
— Казначей! — завопил Чудакулли. Крохотная фигурка встала на семечко и замахала руками.
— Он стоит, — констатировал Чудакулли. — Но разве на семенах можно стоять? Он ведь не должен на нем стоять, верно? Бьюсь об заклад, он не должен там стоять. ТАМ НЕЛЬЗЯ СТОЯТЬ, КАЗНАЧЕЙ! Но как… Этого ведь не может быть?!
Волна завилась барашком, но казначей уже скользил вниз, катился, подпрыгивая, по гигантской водной зеленой стене, словно лыжник по горному склону.
Чудакулли повернулся к остальным волшебникам.
— Но это невозможно! Он нагло разгуливает по волне, как по Университету. Как это может быть? Волна закручивается, а он скользит по… О нет…
Пенящийся гребень накрыл набирающего скорость волшебника.
— Вот и все, — произнес Чудакулли.
— Э-э… нет… — возразил Думминг.
Казначей вылетел из водной трубы, как стрела из лука, а вслед за этим на берег яростно обрушилась волна, словно хотела отомстить пляжу за некое нанесенное им оскорбление.
Семечко повернуло, поплавало немного по медленно утихомиривающимся водам и застряло в песке.
Казначей ступил на берег.
— Ура! — произнес он. — А вот и я. Что за прелестный лесок! Самое время выпить чаю.
Подняв семечко, он всадил его острым концом в песок и двинулся прочь.
— Как ему это удалось? — воскликнул Чудакулли. — Я про то, что… Он ведь чокнутый, как дурностай! Хотя казначей, надо признать, отменный.
— Быть может, разум и есть то главное, что мешает нам поддерживать себя в форме? — утомленно предположил Думминг.
— Ты так считаешь?
— Откровенно говоря, нет, аркканцлер. Я сказал это, просто чтобы что-нибудь сказать.
Думминг стал разминать затекшие ноги в попытках вернуть в них жизнь. «Раз, два…» — начал он про себя отсчет.
— Интересно, тут есть какая-нибудь еда? — спросил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.
— Четыре, — сказал Думминг.
— Прости, не понял?
— Что? О, не обращай внимания, я просто считал про себя. А насчет еды сильно сомневаюсь. В море, вероятно, водятся рыба и всякие омары, но сам берег, по-моему, довольно бесплоден.
Это и в самом деле было так. Далеко-далеко на самом горизонте высились туманные горы, но все остальное был красноватый песок. И сероватая морось. Единственным зеленоватым пятном в этом пейзаже было лицо декана. Впрочем, нет, не единственным: плавательное семечко казначея успело выпустить парочку зеленых листочков. Дальше дело пошло значительно быстрее — вот уже появились веточки, на которых с легкими хлопками расцвели крохотные цветочки.
— Что ж, по крайней мере у нас будет еще одна лодка, — заметил главный философ.
— Вряд ли, — возразил Думминг. — В области размножения бог так и не преуспел.
И в самом деле, на глазах набухающий плод по своей форме не слишком-то напоминал лодку.
— А знаете, я по-прежнему считаю, что всем нам предоставлена ценнейшая возможность, — заявил Чудакулли.
— Что верно, то верно, — буркнул декан, усаживаясь. — Не всякому выпадает шанс умереть от голода на унылом и бесплодном континенте за тысячи лет до собственного рождения. Нам ни в коем случае нельзя опозориться.
— Я имел в виду, что борьба со стихиями непременно пробудит в нас самые лучшие качества. В результате мы сплотимся в энергичный, не знающий преград коллектив, — пояснил Чудакулли.
Однако его оптимизм остался неразделенным.
— И ВСЕ-ТАКИ не может быть, чтобы здесь вообще не было еды, — бесцельно озираясь, пробормотал заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Обычно хоть что-то да найдется.
— В конце концов, для таких, как мы, никаких пределов не существует! — воскликнул Чудакулли.
— Это верно, — отозвался Думминг. — О боги, как это верно!
— И уж кто-кто, а волшебник всегда сумеет добыть огонь.
Глаза Думминга расширились. Он даже прыгнул, пытаясь остановить Чудакулли, но все еще пребывал в полете, когда аркканцлер швырнул маленький огненный шарик в груду прибитого к берегу плавняка. Думминг врезался Чудакулли в спину буквально за долю секунды до того, как шар угодил в бревна — так что, когда мир зашипел и взорвался, оба волшебника уже распростерлись на мокром песке.
Когда они наконец рискнули поднять головы, на месте бревен дымился обугленный кратер.
— Что ж, спасибо, — произнес откуда-то сзади декан. — Я обсох и чувствую себя прекрасно, а ресницы… Да что ресницы! Мне они никогда особо не нравились.
— Здесь очень высокая чароконцентрация, — тяжело дыша, произнес Думминг. — Как я и ПРЕДУПРЕЖДАЛ.
Чудакулли таращился на собственные руки.
— Но я лишь хотел разжечь трубку… — потрясенно вымолвил он, на всякий случай отодвигая руки подальше. — И это был всего-навсего десятый номер…
Выдирая из бороды горелые клочья, декан поднялся с песка.
— Теперь моя очередь, — сказал он и ткнул пальцем в небольшую скалу неподалеку.
— Нет, декан, не…
Скала раскололась напополам, и одну ее часть унесло шагов на пятьдесят. Вторая половина осталась шипеть в раскаленной докрасна луже.
— А можно мне попробовать? — произнес главный философ.
— Главный философ, честно говоря, я не…
— Отличная работа, главный философ, — одобрил декан, когда вторая скала разлетелась в мелкие кусочки.
— Клянусь богами, Тупс, а ведь ты прав, — с удивлением протянул Чудакулли. — Столь мощного магического поля я еще не видел!
— Именно, аркканцлер, и я считаю, нам не стоит этим злоупотреблять! — истерически взвизгнул Думминг.
— Мы волшебники, юноша. А волшебство — это умение пользоваться всякими магическими полями.
— Совсем напротив, аркканцлер! Настоящее волшебство — это умение таковыми полями не пользоваться!
Чудакулли задумался.
— Это ископаемая магия, — скороговоркой произнес Думминг. — Именно с ее помощью создали это место! Если мы не будем осторожны, то можем нанести миру колоссальный ущерб!