— Все подряд. Он сошел с ума. Сорокалетний мужик, который последние десять лет питался одними орешками, заявил мне, что дети — это альфа и омега. И теперь у него на уме только подгузники, костюмчики с заячьими ушами, кроватка с кружавчиками и коляска с защитным козырьком от солнца. Ты тоже был таким ненормальным, когда мама была мною беременна? Я пытаюсь ему объяснить, что мы на мели и что лучше все это вернуть в магазин, пока не поздно.
— Джорджи…
— Да?
— Но это же замечательно. Я ничего не знал.
— Я тоже об этом узнала пять минут назад.
— Господи, и когда же ты должна родить? Извини, если мне не следовало спрашивать.
— Еще сто лет в обед, а он уже ведет себя как беременный папаша. Представляешь? Он даже хочет на мне жениться, с тех пор как в издательстве приняли его книгу.
— Книгу? Он написал книгу?
— Самоучитель. Медитация и диета.
— Прекрасно!
— С днем рождения тебя. Загляни к нам как-нибудь. Я тебя люблю, пап. Это будет девочка. Так решил Кевин.
— Я могу тебе послать немного денег? На первое время? На ребенка? На кроватку с кружавчиками и все такое? — С его языка уже готова была сорваться цифра — пятьдесят тысяч евро, но он вовремя остановился и подождал, что она ему ответит.
— Может, попозже. Я переговорю с Кевином и позвоню тебе. Может, на кроватку. Только не вообще деньги. Посылай лучше любовь. Дай мне еще раз твой телефон.
В двадцатый или двухсотый раз за последние десять лет Брю продиктовал все свои телефоны — сотовый, домашний, рабочий. Интересно, записала ли она их? В этот раз, может быть, записала.
Он налил себе скотча. Замечательные, невероятные новости. Об этом он и не мечтал.
Жаль, Аннабель не может ему сказать, что у нее все в порядке. Ведь это из-за нее, как он только сейчас понял, а не из-за Джорджи он так разволновался, что вскочил среди ночи и улизнул в кабинет.
Одним словом, мы имеем случай перенаправленной паранойи, как выразился бы ненавистный венский психиатр.
#
Чудовищная лестница.
И зачем я только купила эту квартиру?
Пугающие карманы, загибы, неудобные площадки. Удивительно, как я шею себе еще не сломала.
А рюкзак? Кажется, он весит целую тонну. Что мы туда напихали?
Эти лямки врезаются в плечи, как проволока.
Еще один пролет, и я дома.
Она отоспалась. После двух бессонных ночей в собственной квартире с разглядыванием потолка она спала глубоким, без сновидений, сном младенца.
— Исса будет тобой доволен, дорогая, — заверила ее Эрна Фрай, разбудившая ее с чашкой кофе, а затем присевшая на кровать. — Ты придешь к нему с хорошими новостями. И с хорошим завтраком.
Она это повторила в зеркальце для Аннабель, теснившейся на заднем сиденье вместе со своим велосипедом, на котором ей вскоре предстояло спуститься с холма к знакомой гавани.
— Главное, помни: в том, что ты делаешь, дорогая, нет ничего обманного или бесчестного. Ты для него вестница надежды, и он верит тебе. Я сверху положила йогурт. Твои ключи в правом кармане куртки. Готова? Тогда вперед!
Новый навесной замок пружинисто открылся, она толкнула двумя руками тяжелую железную дверь и услышала музыку по радио, кажется Брамса. Она стояла на пороге, охваченная страхом и стыдом и безнадежной до тошноты печалью по поводу предстоящего. Он лежал под арочным окном на импровизированной постели, с головы до ног укутав в коричневое одеяло свое долговязое тело, так что с одного конца торчала тюбетейка, а с другого — шикарные носки Карстена. Рядом на полу он аккуратно выложил все необходимое для переезда в очередную тюрьму: седельная сумка из верблюжьей кожи, многократно сложенное черное пальто, карстеновские мокасины и дизайнерские джинсы. Интересно, кроме носков и тюбетейки, на нем еще что-нибудь было? Она прикрыла за собой дверь и остановилась. Их разделяла огромная комната.
— Едем в клинику сию минуту, Аннабель, — обратился к ней Исса из-под одеяла. — Мистер Брю выделил вооруженную охрану и провонявший серый автозак с зарешеченными окнами?
— Ни автозака, ни вооруженной охраны, — весело откликнулась она. — И никакой клиники. Никуда ты не едешь. — И, заворачивая в кухню: — Я принесла нам экзотический завтрак, чтобы это дело отметить. Присоединишься ко мне или, может, ты хочешь помолиться?
Молчание. Протопали носки. Она спустила рюкзак на пол, открыла дверцу холодильника.
— Никакой клиники, Аннабель?
— Никакой клиники, — подтвердила она, больше не слыша шагов.
— Вчера ты сказала, что мне надо в клинику. Сегодня говоришь, что не надо. Почему?
Где он? Она боялась обернуться.
— Это было не такое уж хорошее решение, как нам казалось, — произнесла она громко. — Сплошная бюрократия. Куча разных форм для заполнения, неприятные вопросы… — А дальше вслед за Эрной Фрай: — Мы решили, что тебе лучше оставаться здесь.
— Мы?
— Мы с мистером Брю.
Пусть Брю все время присутствует между вами, как тень, посоветовал ей Бахман. Исса смотрит на него, как на бога, вот и поддерживайте в нем эти настроения.
— Я не понимаю твоей логики, Аннабель.
— Просто мы передумали. Я твой адвокат, он твой банкир. Мы перебрали разные варианты и решили, что лучший для тебя — моя квартира, где ты сам хотел остаться.
Набравшись духу, она обернулась. Он заполнял собой дверной проем, в свободно свисающем одеяле, как в сутане, такой монах с угольно-черными глазами, наблюдающий за тем, как она распаковывает рюкзак с его любимыми лакомствами, купленными по ее наущению Эрной Фрай: шесть фруктовых йогуртов в упаковке, еще теплые рогалики с маком, греческий мед, сметана, эмментальский сыр.
— Может, мистер Брю огорчился, узнав, что ему надо выложить кучу денег за мое пребывание в клинике? Не по этой ли причине он передумал, Аннабель?
— Я назвала тебе причину. Твоя безопасность.
— Это ложь, Аннабель.
Она резко встала и развернулась к нему. Их разделял какой-нибудь метр. В другое время она бы с уважением отнеслась к некой невидимой запретной зоне, к которой он никого не подпускал, но не сейчас.
— Нет, Исса, это не ложь. Поверь, мы изменили первоначальные планы ради твоего благополучия.
— У тебя красные глаза, Аннабель. Ты пила?
— Конечно нет.
— Почему конечно, Аннабель?
— Потому что я не пью.
— Скажи, ты хорошо знаешь мистера Томми Брю?
— Ты это к чему?
— Ты пила вместе с мистером Брю, Аннабель?
— Исса, прекрати!
— У тебя отношения с мистером Томми Брю, как с тем незадачливым человеком, с которым ты встречалась в своей старой квартире?