Стормонт был потрясен, но хранил молчание. Ни разу за те полтора года, что они были знакомы, Молтби не говорил ему ничего подобного. И он недоумевал, с чего это вдруг послу понадобилось раскрывать перед ним душу. Нет, это просто уму непостижимо!
– Да, вы тоже прошли через развод, – не унимался Молтби. – И тоже был скандал, и об этом, насколько я помню, немало судачили. Но вы сумели преодолеть все это. И ваши дети с вами разговаривают. И министерство не выбросило вас на улицу.
– Ну, это не совсем так.
– Знаете, я бы хотел, чтоб вы перемолвились словечком с Фиби. Ей будет только на пользу. Скажите, что сами прошли через все это, и что черт не так уж и страшен, как его малюют. Она совершенно не умеет говорить с людьми по душам, в этом отчасти и кроется проблема. Предпочитает командовать ими.
– Может, все-таки лучше, если с ней поговорит Пэдди?
Молтби укладывал мяч для первого удара. Делал он это, как заметил Стормонт, даже не сгибая колен. Просто сложился всем телом пополам, затем распрямился.
– Нет, думаю, все же лучше, если это сделаете вы, – сказал он, угрожающе примериваясь клюшкой к мячу. – Она, видите ли, беспокоится обо мне, вот в чем штука. Знает, что сама прекрасно без меня обойдется. Но считает, что я буду названивать ей каждые пять минут и спрашивать, как сварить яйцо или что-нибудь в этом роде. Да я в жизни этого не сделаю! Заведу какую-нибудь шикарную девчонку. И сам хоть весь день буду варить для нее яйца! – Он ударил, мяч взметнулся вверх, перелетел через спасительный окоп, какое-то время катился по прямой к лунке, затем вдруг, словно передумав, вильнул в сторону и скрылся в пелене дождя.
– Вот пердун вонючий! – воскликнул посол, обнаруживая столь глубинные познания в языке, что Стормонт удивился. Он и не подозревал, что Молтби известны такие словечки.
Продолжение игры казалось просто абсурдным. Бросив мяч на произвол судьбы, они направились к эстраде для полкового оркестра, находившейся невдалеке от коттеджей, где жили семейные офицеры. Но старому индейцу почему-то не понравилось это место. Он предпочел укрыться под сенью пальмовых деревьев, стоял там, и потоки воды сбегали по полям его шляпы.
– А во всех остальных отношениях, – говорил Молтби, – у нас все дружно и хорошо. Никакой там грызни, все живы и здоровы, со всех направлений потоком поступают ценнейшие разведывательные данные. Чего еще хотят наши хозяева? Просто ума не приложу!
– А чего именно они хотят?
Но Молтби не спешил с ответом. А затем предпочел отделаться маловразумительными и странными намеками.
– Долго беседовал вчера вечером с разными людьми по секретному телефону Оснарда, – объявил он тоном человека, погрузившегося в самые сладкие воспоминания. – Вы догадываетесь, о чем шла речь?
– Да нет, я бы не сказал, – ответил Стормонт.
– Самые горячие и тревожные новости, сравнимые для нас разве что с бурской войной. Нет, скорее вообще ни с чем не сравнимые. Я под глубочайшим впечатлением. И все до одного такие славные люди! Нет, не то чтобы я с ними встречался. Но, судя по голосам, очень симпатичные. Один почти все время разговора только и знал, что извинялся. Некий господин по фамилии Лаксмор уже на пути к нам. Шотландец. Мы должны называть его Меллорс. Вообще-то мне не следовало бы говорить вам об этом, так что, естественно, говорю. И этот Лаксмор-Меллорс привезет нам совершенно потрясающие новости.
Дождь прекратился, но Молтби, похоже, этого не замечал. Индеец по-прежнему стоял под пальмами, свернул себе толстую сигару из листьев марихуаны и курил.
– Наверное, надо расплатиться с этим парнем, – заметил Стормонт. – Если вы, конечно, не будете больше играть.
Вместе они наскребли несколько отсыревших долларовых бумажек, отдали индейцу и отправили его к зданию клуба вместе с клюшками Молтби. А сами уселись на сухую скамью перед эстрадой и наблюдали, как мчат к Эдему разбухшие потоки воды и как сверкает на каждом листке и цветке солнце.
– Так было решено… и мой голос тут совершенно ничего не значил, Найджел. Было решено, что правительство ее величества королевы должно оказать тайную поддержку и помощь молчаливой оппозиции Панамы. И, естественно, при малейших подозрениях мы все должны отрицать. Лаксмор, которого следует называть Меллорс, прибывает к нам специально, чтобы разъяснить, как именно надо это делать. Я так понимаю, у него с собой целый том инструкций. Под названием «Как вытеснить местное правительство», что-то в этом роде. И мы все должны погрузиться в этот том и изучать его. Не знаю, известно ли вам или нет, но меня попросили пригласить господ Доминго и Абраксаса ночью в мой сад на заднем дворе. Можете, конечно, взять эту миссию на себя. Нет, не потому, что у меня нет сада, но я до сих пор помню, что творил покойный лорд Галифакс, встречаясь тут с разного сорта людьми. Я вижу, вы удивлены. Желаете что-то спросить?…
– Почему бы этим не заняться Оснарду? – спросил Стормонт.
– Мне как послу был сделан намек, что его участие в этом нежелательно. У парня и без того полно самых ответственных дел. И потом он молод. Он еще только учится. А ребята из оппозиции склонны прислушиваться и доверять более опытному человеку. Некоторые из них такие же люди, как мы. Но другие – простые и грубые парни из рабочего класса, портовые грузчики, рыбаки, фермеры, в этом роде. И будет гораздо лучше, если мы возьмем эту ношу на себя. Нам следует также поддержать неких бунтарей-студентов, а это весьма щекотливое дело. Но придется заняться и студентами. Уверен, вы будете с ними любезны. Похоже, вас что-то беспокоит, да, Найджел? Я вас чем-то расстроил?
– Почему бы им не прислать сюда побольше шпионов?
– О, не думаю, что в этом есть необходимость. Нет, здесь будут появляться только люди типа этого Лаксмора-Меллорса, но никого на постоянной основе. И нет необходимости увеличивать штат посольства, это может вызвать кривотолки. Я это особо подчеркнул.
– Вы? – недоверчиво спросил Стормонт.
– Да, именно я. Двух таких опытных, как вы и я, сотрудников вполне достаточно, так я им сказал. И лишние люди в штате нам совершенно ни к чему. Я был тверд. Они только замусорят тут всю округу, так прямо и сказал. Это неприемлемо. У нас тут работают квалифицированные кадры, сказал я им. Вы должны мной гордиться.
Стормонту показалось, что в глазах посла блеснул незнакомый ему прежде огонек, сравнимый с пробуждением желания.
– А по правде, здесь понадобится просто колоссальный штат! – продолжал Молтби, и в голосе его звучало возбуждение мальчишки, увидевшего игрушечную железную дорогу. – Радио, автомобили, курьеры, не говоря уже о материальной части – автоматах, минах, установках для запуска ракет, огромном количестве взрывчатки, детонаторов и прочего. Ни одна современная оппозиция не может без этого обойтись, так они мне сказали. И еще крайне важно иметь запасные части, говорили они. Вы же прекрасно знаете, студенты народ небрежный. Дай им утром радиоустановку, а к обеду она вся будет разрисована граффити. Уверен, что и здешняя молчаливая оппозиция ничем не лучше. Должен вас успокоить, оружие будет исключительно британского производства. Одна очень надежная и проверенная британская компания уже вызвалась поставлять все необходимое, очень мило с их стороны. Министр Кирби о нем высочайшего мнения. Оно великолепно проявило себя еще в Иране… или Ираке? Возможно, и там, и там. Рад сообщить, что и Галли придерживается того же мнения. А в министерстве приняли мое предложение, чтоб его посвятили во все правила игры с этим БУЧАНОМ и нашли ему достойное место в ней. Оснард, конечно, чертыхается на чем свет стоит.