Мы никогда не должны забывать, что экономическое процветание не только влечет за собой проблемы, оно также предлагает и их решение — чем меньше экономических достижений, тем меньше решений.
Любые решения необходимо принимать» опираясь на последние достижения науки, после того как они получили должную оценку.
Глобальные угрозы так или иначе постоянно выходят в этой книге на первый план, в то же время в предлагаемых решениях я, как правило, стараюсь избегать претенциозного глобального подхода. Но встречался ли в ней избитый нынче термин «глобализм»? Практически любой аспект нашей деятельности подвергается его — в зависимости от вашей точки зрения — пагубному или освободительному воздействию. Быть сторонником или противником глобализма при ближайшем рассмотрении означает быть за или против множества настолько разрозненных явлений — финансовых, технических, культурных, социальных, судебных, военных, политических, — что выбор становится практически бессмысленным*. Это, однако, не останавливает огромное число тех, кто стоит слева, и, что удивительно, тех, кто видит себя на правом фланге. Проявив себя сначала в ноябре 1999 года в Сиэттле, где прошли массовые протесты, нацеленные на срыв заседания Всемирной торговой организации, потом в апреле 2000 года в Вашингтоне, где мишенью были Всемирный банк и МВФ, затем в Праге в сентябре того же года (опять против МВФ и Всемирного банка) и, наконец, в июле 2001 года в Генуе во время саммита С8, антиглобалисты превратились в шумную и нередко агрессивную силу, с которой приходится считаться правительствам и полиции.
К наиболее разумной части противников изменений, иногда ассоциируемых с глобализацией, вполне можно относиться с сочувствием. В конце концов, странно, когда социальный раскол или трансформация культуры принимаются добровольно, хотя, конечно, это может быть результатом понимания того, что препятствовать им невозможно, да и не нужно. Большинство из нас, независимо от проводимой политики, несомненно, когда-нибудь чувствовали отвращение к тому или иному проявлению современного мира. В этом смысле любой достаточно цельный и солидный человек является «антиглобалистом», а в особенности тот, кто придерживается консервативных взглядов, привязанный (как говорил Берк) к своему «маленькому клану». Но есть точка, в которой подобные инстинкты начинают толкать нас к планированию или сдерживанию международного распространения капитализма, основанного на свободном предпринимательстве, т. е. точка, в которой на смену консерватизму приходит луддизм.
Так или иначе, консерваторов (как противоположность социалистам), обеспокоенных глобализмом, могут утешить две важные истины. Во-первых, в значительной мере глобализация — явление не новое. Глобальные проблемы существовали и раньше — в конце XIX и начале XX века. В действительности доля мировой продукции, продаваемой на глобальных рынках, в наше время ненамного больше, чем была накануне Первой мировой войны. Многие страны уже тогда открыли свои рынки капитала. Отток капитала из Великобритании достигал 9 % ВВП в Викторианскую эпоху, примерно то же самое было в Германии и Франции. В 90-х годах средняя утечка капитала в ведущих странах мира лишь немного превышала 2 % их ВВП***.
В конце XIX столетия, точно так же, как и сейчас, причинами экономической глобализации были технические и политические факторы. Транспортные издержки снизились, а время доставки сократилось в результате освоения энергии пара. Первый трансатлантический телеграфный кабель был проложен в 1866 году, а к концу столетия весь мир был связан телеграфными линиями, что стало началом международной телекоммуникационной революции. В основе этого развития лежала свободная торговля, двигателем которой с середины XIX столетия была Великобритания, а в более широком смысле — рост европейских колониальных империй, особенно Британской, втягивавшей в глобальную политическую и экономическую сеть в той или иной мере все континенты.
Возобновление процесса глобализации в конце XX столетия также обусловлено техническими и политическими факторами, однако роль последних относительно выше. Хотя быстродействие современных коммуникаций — прежде всего средств передачи информации — имело очень большое значение, невозможно переоценить вклад в создание основ глобальной экономики консерваторов 80-х годов. Консервативная революция, которая была инициирована Рональдом Рейганом в Америке, поддержана мною в Великобритании и другими политиками разных убеждений по всему свету, открыла национальные экономические системы для международной конкуренции. Дерегулирование, снижение налогов и приватизация в нашей национальной экономике сопровождались на международном уровне отменой валютного контроля и снижением тарифов. Триумфальному шествию таких западных ценностей, как свобода выбора и свобода личности, помогала информационная революция, которая лишила тоталитарные государства возможности промывать своим подданным мозги в отношении мировых реалий. Крушение коммунизма в Восточной Европе, а затем в Советском Союзе привело к полному исчезновению «второго мира» и подтолкнуло к действиям страны третьего мира, стремившиеся к самосовершенствованию. Результатом стало первое серьезное внедрение свободной рыночной политики в развивающихся странах. Теперь же мы видим, например в Сиэтле, как протекционистски настроенные западные страны пытаются навязать регулирование в сфере труда и охраны окружающей среды третьему миру, лидеры которого, зная, что это путь к обнищанию их стран, решительно сопротивляются*. Все это свидетельствует о продолжающемся влиянии консервативной революции, без которой экономическая глобализация была бы мертворожденным ребенком.
Вторая истина, которую следует помнить тем, кого беспокоят последствия глобализации, заключается в том, что влияние ни в коем случае Не всеобщее. Я вовсе не имею в виду самые слаборазвитые страны, где значительная часть населения живет «с земли», занимаясь нетоварным сельскохозяйственным производством. На подавляющую часть экономической деятельности и рабочих мест даже в самых богатых странах тенденции на глобальных рынках не оказывают прямого воздействия. В Великобритании, например, 55 % ВВП приходится на «неходовые товары», т. е. на товары и услуги, которые не могут продаваться на большом удалении от места производства. В Соединенных Штатах этот показатель достигает 80 %, в Японии — 76 %, а во Франции — 56 %*. Поэтому здесь, как и всегда, следует сохранять чувство меры.
Что бы там ни говорилось, экономическая глобализация — огромная сила. Она, помимо прочего, еще и чрезвычайно выгодна. Как ни печально, дебаты в институтах, которые наблюдают за состоянием мировой экономики, и протесты вне их стен свидетельствуют о всеобщей неспособности оценить, как много хорошего может принести капитализм в глобальном масштабе и богатым, и бедным странам. Богатейшую страну мира, Америку, открытая торговля делает еще богаче, несмотря на критику в адрес МАРТА. Вместо ведущей к деиндустриализации утечки капитала в страны с низким уровнем заработной платы, 80 % иностранных прямых инвестиций со стороны американских производственных фирм в 1998 году попало в другие страны с высоким уровнем заработной платы, такие как Великобритания, Канада, Нидерланды, Германия и Сингапур. Да и сами США в течение последнего десятилетия были крупнейшим в мире объектом иностранных инвестиций**.