Вместе с тем ни при одном из последних правительств Китая не было и речи о предоставлении Тибету независимости. Нынешние китайские руководители не хотят говорить с духовным и светским лидером Тибета Далай-ламой даже о предоставлении автономии. Дело здесь не в том, что китайцы уверовали в историческую принадлежность Тибета их государству. Не менее весом тот факт, что Тибет — основное место размещения ядерного и ракетного арсенала. Китайцы, по всей видимости, твердо вознамерились осуществить так называемую программу «модернизации», которая предусматривает усиление роли этнических китайцев и вытеснение тибетцев, и, таким образом, окончательно сломить непрекращающееся сопротивление. Надеюсь, им этого не добиться. С момента вторжения коммунистов пятьдесят лет назад было уничтожено 2700 тибетских монастырей. Ничто не может оправдать систематического уничтожения нации и ее культуры. К сожалению, фундаментальные интересы безопасности Запада не распространяются на Тибет. Это ограничивает наши возможности, о чем, конечно, никогда не говорится в открытую на международных форумах.
В третью группу подвергаемых дискриминации, а при случае и уголовному преследованию со стороны китайских властей, входят те, кто исповедует «запрещенные» религии. Свобода вероисповедания официально была объявлена еще в 1978 году, поскольку основные китайские традиционные религии и философские системы — буддизм, даосизм и конфуцианство — не представляли реальной угрозы для власти коммунистов. Этого, однако, нельзя сказать об исламе и христианстве, представители которых имеют опасную привычку ставить заповеди Господни превыше партийных, и иногда и личных интересов.
Но даже последних администрация готова терпеть до тех пор, пока те не угрожают ее абсолютной власти. Исключение, впрочем, делается для мусульман Синцзянь-Уйгурского автономного района, граничащего с Казахстаном и Киргизией, которых преследуют и подвергают аресту за их революционный сепаратизм [142] .
Китайское правительство неизменно проводит враждебную политику в отношении тех христиан, которые не желают обрывать свои связи с организациями, неподконтрольными Пекину. Когда в Китае коммунисты пришли к власти, они развернули, как до этого сделал Советский Союз, разнузданные репрессии против христиан. Однако позднее они прибегли к хорошо отточенному коммунистическому приему: стали создавать «фасадные» организации, находящиеся под полным партийным контролем, но создающие видимость свободной деятельности. Подобные организации составляют основу так называемой «патриотической церкви», все места отправления культа которой подлежат регистрации. Многим христианам приходится мириться с этим, чтобы не допустить закрытия хотя бы части церквей. Вместе с тем протестанты и католики, которые отказываются сотрудничать, подвергаются спорадическим, но жестоким гонениям.
Для католиков главная трудность заключается в примирении верности Риму с членством в Китайской католической патриотической ассоциации, так как эта подконтрольная государству организация открыто отвергает власть Папы, в том числе и его право назначать епископов. Целый ряд священнослужителей, несколько епископов и множество прихожан в данный момент находятся в изоляции за организацию и посещение несанкционированных месс.
Не так давно религиозная паранойя китайских властей ярко проявилась в преследовании религиозного движения «Фалунь Гун». Вслед за запретом движения в июле 1999 года аресту подверглись тысячи его последователей.
Как и в случае с Тибетом, наши возможности по предотвращению этих серьезных нарушений не так уж велики. Но нам не следует замалчивать проблему. Мы не можем позволить, чтобы жертвы репрессий оказались забытыми.
В марте 2000 года в Стамформде, штат Коннектикут, в возрасте 98 лет скончался кардинал Кун-Пинь Мэй. Когда в 1955 году коммунисты первый раз арестовали его в Шанхае, они хотели, чтобы он на переполненном стадионе публично признался в своих преступлениях. К ужасу властей, вместо этого он прокричал: «Славься Христос, Господь наш! Да здравствует Папа!» — что вызвало аплодисменты толпы. Кардинал провел в заключении более 30 лет, причем большую часть времени он находился в одиночной камере. Лишь в 1988 году ему по состоянию здоровья разрешили уехать в Соединенные Штаты, где он основал фонд помощи пострадавшим за веру в Китае.
Неужели коммунисты и в самом деле полагают, что они могут одолеть людей таким образом?
Подобные проявления китайского режима вовсе не случайность. Они внутренне присущи ему, поскольку это черты коммунизма. Вот почему до тех пор, пока руководящей роли Коммунистической партии Китая не будет достойного противовеса, я не перестану называть Китай коммунистическим.
При оценке характера и мотивации китайских лидеров мы должны всегда помнить следующее:
• Они достигли своего нынешнего положения в результате безраздельной власти коммунистической партии, от которой никто из них никогда не откажется добровольно.
• Несмотря на значительное повышение уровня жизни и смягчение системы по сравнению с прошлым, Китай ни в коей мере не может считаться свободной страной.
• Китайские лидеры пойдут на улучшение положения с соблюдением прав человека только в том случае, если мы заставим их сделать это. Нам, следовательно, нельзя замалчивать эту проблему.
Как долго может сохраняться эта безрадостная ситуация? Если верить некоторым экспертам, не очень долго. В основе подобного оптимизма лежит взаимозависимость между экономическим прогрессом и демократией. По мере того как страна становится богаче, население проявляет все больше интереса к своим политическим правам. Если судить по примеру Тайваня и Южной Кореи, где авторитарные режимы уступили дорогу демократии при достижении определенного уровня дохода на душу населения, то Китай должен стать демократическим примерно к 2015 году [143] .
С другой стороны, если оценить потенциальное напряжение и возможные стрессы в Китае, а также силы, которые противостоят преобразованиям, возникают сомнения. Китайские руководители наверняка постараются не допустить перерастания экономических преобразований в политические свободы. Им прекрасно известно, что ни один из них не сможет удержаться на своем месте в условиях открытой конкуренции между различными политическими партиями и кандидатами. Они знают, что произошло в Советском Союзе, когда там началась политическая реформа, и, безусловно, не желают, чтобы Китай пошел по тому же пути.
Я не берусь предсказывать дату конца коммунизма в Китае. Исторические предпосылки, культура, влияние отдельных лиц, наличие лидеров, да и просто просчеты играют в подобных прогнозах не меньшую роль, чем экономические факторы. Более того, в Китае, в отличие от Тайваня и Южной Кореи, мы имеем дело не с авторитарным, а с тоталитарным режимом, хотя сегодня его власть уже и не является тотальной. Коммунисты, даже загнанные в угол, всегда имеют больше шансов удержать власть по сравнению с авторитарным режимом: в коммунистических государствах нет ни подлинного законодательства, ни гражданского общества, что сводит к минимуму возможность появления демократической оппозиции.